Книга Призраки русского замка - Владимир Большаков

Развязка наступила в ту самую трагическую ночь с пятницы на субботу. Поначалу действительно все шло мирно. Приехали посольские – Сеточкин и Кулагин. Пожарили шашлыки во дворе, согрелись водкой и виски. Моховой угощал гостей роскошным «Шато Марго» 1985 года, но те по привычке тянулись к водке. А в ответ на уговоры Мохового попробовать все же «красненького» говорили, что «лучшее вино – это пиво». Моховой, сам того не замечая, довольно быстро набрался, проглотив подряд после стакана водки почти три бутылки «Шато Марго». Бутылки поставили на барьер, и Моховой принес два карабина с оптикой и «беретту» с глушителями. И Юра, и Валя пытались его уговорить не стрелять спьяну, но он от этого только больше злился. Валя увела Юру в дом, и они сидели на террасе, глядя, как Моховой и его гости палят по бутылкам. Вскоре, однако, они угомонились. Но, вернувшись в дом, отец опять принялся дразнить Юрия:

– Я в твоем возрасте, – говорил он, – уже пол-Москвы перетрахал. А ты все у мамкиной юбки сидишь. Денег на блядей не хватает, так я тебе дам. Но потом отработаешь.

Отец дал ему пять тысяч франков и за это попросил его перевести к себе в Лавар партию оружия и взрывчатки.

– У нас тут сейчас все это хранить стало опасно. Могут придти с обыском. А я эту партию обещал одному человеку. – Он дал ему визитку, на которой не было ничего, кроме имени и фамилии – Тер Патасуна. – Он тебе позвонит и заберет всю партию, а тебе оставит деньги. Потом мне все бабло передашь, а себе возьмешь процент, я тебя не обижу.

Моховой позвал охранника, и они вместе перетащили оружие со склада в пещере в джип Юрия. В три часа он уехал и в Лаваре все выгрузил, а сам поехал в Париж. Там он потусовался с друзьями и заехал к Анжеле. Но ненадолго. Валентина позвонила ему на мобильник и сказала, что отец уехал в казино, а ей скучно до ужаса. Она была уже сильно пьяна, судя по ее голосу, и открытым текстом, не стесняясь в выражениях, звала его в постель. Юра сел в машину и погнал в Манг. Дорога была свободной, и в десять вечера он уже был там. Машину он оставил внизу, в зарослях ольховника у входа на ферму, и поднялся в дом через пещеру на лифте, надеясь и уйти тем же путем. Валя его ждала, и они вместе опять крепко выпили, а потом пошли к ней в спальню. Так получилось, что они заснули в объятиях друг друга и услышали буквально в последний момент, как Моховой стал подниматься наверх, скрипя ступеньками. В руках он нес свой коллекционный карабин «Манлихер» 1895 года, который поднял в тире и, видимо, хотел положить его в шкаф у спальни, в котором хранил коллекционное оружие. Деваться им было некуда. Моховой вошел в спальню, увидел их вместе голых и с криком «Ах вы, падлы!» выстрелил из «Манлихера» в Валю, но не попал. Она бросилась в смежную ванную комнату, прикрывая собой Юру. Моховой перезарядил «Манлихер». Но в этот момент Валентина открыла какой-то шкафчик, и в руках у нее оказался «вальтер». Из него она и выстрелила в ворвавшегося в ванную мужа. Моховой успел нажать свой курок одновременно с ней. Валя умерла сразу, получив пулю в живот, а Моховой еще дышал, захлебываясь кровью. Звука выстрелов гости Мохового не слышали из-за глушителей, да и ночевали в другом крыле виллы. Юра пощупал у Вали пульс, сердце ее уже не билось. Тело ее быстро леденело в его руках. В ужасе он пробрался в свою комнату, оделся и выскочил во двор.

3. Совет прокурора

Прямо из тюрьмы Бросс поехал в комиссариат и по пути заглянул к судебному следователю Растану. Больше двух суток он не имел права задерживать Юрия, а держать его за решеткой, как он уже понял, видимо, придется еще долго, причем для его же пользы. Растан, выслушав его рассказ, без звука выдал ему постановление о водворении Мохового-младшего в следственную тюрьму на четыре месяца и добавил: «Нужно будет, я продлю». Накануне Растан уже получил от комиссара все копии протоколов осмотра мест преступления и всех допросов, а потому расспросами Броссу, которого по-своему любил, докучать не стал. На прощание он только сказал:

– Держи меня в курсе дела, Жан-Клод, и, если что, звони. Вокруг этих убийств уже много шума. И это только начало. Ты прокурора видел?

Бросс знал, что прокурор республики Робер де Шенне уже его разыскивал. Как правило, он в его дела не смешивался, строго соблюдая букву закона. Но на этот раз, видно, и его начальство забеспокоилось.

– Я сейчас позвоню ему, – пообещал Бросс. – И постараюсь сегодня к нему заехать. Хотя пока успехов у нас немного.

В комиссариате Мюран сказал ему, что снова звонил де Шенне. Бросс сразу же набрал его номер. Де Шенне по телефону разговаривать не стал, и пришлось к нему ехать.

Прокурор принял его сразу же. С мгновение он рассматривал Бросса своими черными глазками-буравчиками. Они жили как бы отдельно от его ухоженной физиономии, на которой застыла отрешенная улыбка. Людям, впервые встречавшимся с де Шенне, от этой улыбки становилось не по себе – они думали, что прокурору не до них, и он всем своим видом показывает, что они оторвали его от важных и неотложных дел. Бросс только улыбнулся в ответ, и де Шенне оценил это по достоинству.

– Рад вас видеть, комиссар, – сказал он, жестом приглашая его садиться. – Я не хотел отрывать вас от дела. Но разговор у меня не телефонный. Скажите, это вы пригласили сотрудника ДСТ в Манг и на виллу этих убитых русских, или…

– Да, я, – ответил Бросс. – Мы делаем это всегда в тех случаях, когда дело связано с советскими, то есть с русскими.

– Вот-вот, – уцепился прокурор за его оговорку. – Они по-прежнему русские, но уже не советские. Понимаете, Бросс, разницу? И отношения у нас с ними стали теперь, ну, как бы сказать. Если не весьма дружеские, то весьма партнерские. Я не против участия в этом деле господ из ДСТ, они, я думаю, не навредят следствию. Тем более если там что-то есть, что непосредственно входит в их компетенцию. Но об этом их участии лучше было бы никому не знать, даже вашим ближайшим сотрудникам…

– Увы, ближайшие-то как раз об этом и знают, – развел руками комиссар. – Они же не дураки.

– Что ж, если они, как вы говорите, не дураки, то, надеюсь, у них хватит ума об этом помалкивать. Дело в том, Бросс, что мы не хотим дразнить без нужды русских. На них до сих пор одно упоминание о ДСТ действует, как на быка красная тряпка. Поэтому строго-настрого предупредите своих людей – ни слова об этом никому, в первую очередь журналистам. Я понимаю уже по первым результатам вашего расследования, что господин Моховой не был коммерсантом в нашем понимании этого термина. Скорее в современном русском варианте – очень и очень опасном. И, увы, преступном. Поэтому для нас сейчас важнее всего выяснить даже не столько кто и кого убивал, а то, чем занимались эти господа «новые русские» с виллы «Мандрагора» и из так называемого «Русского замка». Не поняв этого, вы не поймете и почему их убивали. А я думаю, с их киллерами мы еще столкнемся неоднократно в ближайшие годы, в том числе в нашей благословенной Франции. Но это наш с вами рабочий подход. Для прессы – мы хотим помочь русским найти убийц их респектабельного коммерсанта, которому Франция предоставила вид на жительство и право на ведение коммерческой деятельности на ее территории. И пока не более того. Никакой утечки информации о том, что господин Моховой торговал оружием, грузовиками и самолетами. Только уголь. И еще. Когда будете допрашивать кого-либо из посольства или «Русского замка», не ходите туда, вызовите его к себе. Все же их «дача» – это территория России.