Книга Принц по ГОСТу - Кристина Юраш

Заслышав странный шум, я отпрянула от груди любимого, который не давал возможности повернуться и посмотреть, что происходит. Юстиниан вскочил на ноги и топтал медальон, задыхаясь от рыданий.

— Портреты! — дернулась я, приходя в себя. — Если портреты уничтожить в замке они восстановятся? А если вынести их и сжечь? Выносите портреты! Гобелены! Статуи! Все! Чтобы стены были пустыми!

Я набралась решимости, взяла себя в руки, стараясь не смотреть на пятно крови, и направилась к двери, пока принцы и преподаватели срывали золоченые рамы со стен, ломали их ногами и выносили на улицу.

— Мы сожжем их! — шептала я, спускаясь по лестнице и глядя на то, как во дворе уже сваливают кучу. — Все, до единого! Элберт! Поджигай!

Элберт обернулся драконом, а потом полыхнул пламенем в растущую на глазах кучу. Какой-то солидный бородач с усами, застрявшими между «кисой» и «Буденным», съежился, а холст тут же прорвали языки пламени. Рамы трещали, я стояла у основания лестницы, глядя как выносят все новые и новые лица. Кто-то даже тащил натюрморт со сливами и виноградом.

— Эм… — заметила я, глядя на аппетитные лакомства в исполнении художника-гурмана. — Вообще-то, это — не портрет…

— А вдруг? — Гарольд посмотрел на меня такими глазами, словно уже встречался с кровожадными сливами. — Мало ли?

Мимо меня несли какое-то полотнище в виде вековечных дубов.

— А…, - напряглась я, а мне молча пальцем ткнули в какую-то человекообразную блоху, застывшему перед величием природы.

— Ну… Хорошо, ладно, — соглашалась я, глядя с облегчением как из замка выволакивают огромное батальное полотнище.

— Вот она! — кричал Айрон, сбегая вниз по ступенькам и таща в руках огромный портрет брюнетки в белом. — Я нашел ее! Это она чуть меня не задушила…

Брюнетка корчилась в пламени, а сверху на нее упал скомканный гобелен с мантикорой. Я смотрела на каждый портрет, вглядывалась в каждое лицо, которое отправляли в огонь. Пламя поднималось все выше и выше, а портреты трескались, корчились, словно живые. Огонь пожирал кусок обугленной рамы, оставшейся после какого-то ректора, позолота слезала и пузырилась, и тут же сверху упал портрет какой-то рыженькой красавицы с голубой розой в руках. Огонь плясал в ее волосах и кокетливой улыбке, запечатленной неизвестным, но очень талантливым художником.

— Вот! — в огонь полетел еще один портрет, но уже супружеской четы, а в глазах Юстиниана виднелись отблески огня. — За нее… Он протянул руку и бросил в огонь свою золотую цепочку с фамильным гербом. Огонь пожирал портреты короля и королевы, радостно перескакивая на зеленого дракона.

— Помогите! Кто-нибудь! Я тут целое полчище врагов тащу! — послышалось из замка, а Юстиниан, смахнув слезы, бросился помогать вытаскивать огромную сцену сражения метр на два. — Держите ее! Левее! Меня не защемите!

На улице сгущались сумерки, а костер все горел, поднимаясь снопом искр в небо. Над лесом вопили вороны, а мы стояли и смотрели на пламя, как зачарованные.

— А это что? — возмутился Робер, срывая что-то с шеи Флориана. В огонь полетел золотой медальон, украшенный замысловатым гербом с единорогом. — Не хватало, чтобы твои родители меня по ночам душить наведывались!

Раздался усталый смешок, а я безотрывно смотрела в огонь, понимая, что среди головешек и догорающих углей нет того самого портрета в синем камзоле… «Гори, гори! Костер мой пионерский!» — шептала я, глядя на то, как пламя медленно стихает, как алыми звездами разлетаются искры под натиском поднявшегося ветра. Последний всполох осветил лица, и мы побрели в замок.

Я поднималась по лестнице, чувствуя, что мои волосы насквозь пропахли дымом, а меня встречают опустевшие стены.

— Да ладно, — хлопал по плечу Юстиниана, вспотевший и испачканный сажей Фредерик. — Потом в честь нее дворец построишь! Или, как наш прадед, орден учредил! Государственную награду!

— Балладу закажи! — вмешался Айрон. — Красивую! Ты уже состаришься и умрешь, а баллада останется!

— Мы… это… Поспим в зале для тренировок! Только подушки и одеяло возьмем! — вздохнул Флориан, обращаясь ко мне и поглядывая на остальных. — Нельзя его одного оставлять! Караульных мы все равно выставим! Мало ли! А вдруг? Все, как нас учили!

Я равнодушно кивала, чувствуя, чужую, невидимую руку, которая держит меня и не дает покачиваться от усталости.

Зал опустел, все разбрелись, а положила свою руку поверх чужой руки, которая тут же стала видимой.

— Я всегда с тобой. Ни на шаг не отпущу… — прошептали мне на ухо. — Больше ни на шаг… Куда бы ты не шла, я буду рядом…

— Где твой портрет? — прошептала я, стараясь не смотреть на растоптанную кровь. — Его не было среди сгоревших…

— Он лежит у меня на груди…Это — виньетка… Золотая виньетка, которую нарисовали незадолго до …, - слышала я, чувствуя, как меня несут по лестнице вверх. — Я не могу даже взять ее в руку…

***

Она свернулась котенком на моей груди. На секунду мне показалось, что она спит, как вдруг…

— Из галереи идиотов все портреты вынесли?!! — я вглядывался в ее перепуганные в ореоле растрепанных волос. — Или как обычно про нее забыли?!!

— Да, — смеюсь я, а она выдыхает и снова медленно опускается на мою грудь. Я сам помню, как срывал портреты, а принцы таскали их во двор. Моя рука поглаживала ее плечо, пока она, прикрывая глаза, снова устраивалась поудобней на моей груди.

— Хорошо, — проворочалась она, тяжело вздыхая и накрываясь одеялом. Через минуту она снова дернулась, скинув одеяло на пол.

— А тот гобелен три на четыре со стены в галерее? Где моль съела принцессу раньше дракона? — она уставилась на меня так, словно дракон уже дышит ей в спину. А я смотрю на нее с улыбкой и нежно глажу ее по голове, протягивая руку за одеялом.

— Его Арден снял, — отвечаю, а она снова с облегчением выдыхает, удовлетворенно укладывается и нервно поглаживает мою грудь сквозь рубашку. — Я вот, правда, не помню, на счет гобелена со стадом разъяренных едино…

Договорить я не успел, она взметнулась вверх фурией, глядя на меня круглыми, как блюдца глазами.

— Еще не хватало, чтобы у меня тут конюшня была! Нет, я, конечно, понимаю, что единороги иногда бывают очень няшные и кавайные, — возмущалась она, порываясь тут же бежать и сдирать гобелен, которого отродясь в замке не было. Я с усмешкой удерживал ее, глядя как она негодует и расписывает будущее в хлеву. Слова «няшный» и «кавайный» заставили меня задуматься. Насколько я помню, «няшей» старые охотники называли грязь с тиной, а на счет «кавайных» — тут я вообще терялся в догадках.

— Тише, тише, тише, — я успокаивал мою фурию. — Я пошутил, не было у нас гобелена со стадом разъяренных единорогов. Я просто пошутил… Правда, есть те части замка о которых даже я не знаю, есть тайные переходы, потайные комнаты, но, будем надеяться, что их решили просто не украшать… Все-все-все… Что могли, то…