Книга Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860 - Джон Баддели

Что касается Шамиля, то он ловко воспользовался войной, чтобы укрепить свое влияние среди соплеменников, однако через некоторое время обиделся на отношение к нему Омар-паши и поклялся более никогда не иметь дела с турками. Он вторгся в районы джаро-белоканов к востоку от Грузии, однако скоро был выбит оттуда благодаря походу Аргутинского из Ахты, который тот совершал по козьим тропам по восьми хребтам заснеженных Кавказских гор. Сам главнокомандующий назвал этот марш «героическим и беспрецедентным». Вторая попытка на будущий год оказалась более успешной; плодородная Алазанская долина была опустошена. Однако 3 июня захватчики вновь были разбиты при Шилдах князем Чавчавадзе. Мюриды потеряли 500 человек. К несчастью, на следующее утро маленький отряд под предводительством Кази-Мухаммада (сына Шамиля) проник в Цинандаль и похитил жену князя и его свояченицу, княгиню Орбелиани, причем вместе с детьми и слугами.

Однако все же это были лишь набеги, и ничего более, и они не могли оказать влияния на общий ход войны или будущее Кавказа. И это было ясно всем, кто осознавал безнадежность дела Шамиля, потому что если уж теперь, когда Россия сражалась с объединенными силами Англии, Франции и Турции, он не мог сделать ничего, кроме как грабить деревни и уводить беспомощных женщин и детей, то как он мог сражаться против России, когда она сможет уделять все свое внимание только Кавказу? Вряд ли Шамиль рассматривал ситуацию именно в этом свете, однако необходимо помнить, что его знания о силе России были весьма ограниченны, и события прошедшего времени лишь усиливали его заблуждения на этот счет. Однако очевидно, что, если бы союзникам удалось воспользоваться ситуацией, созданной мюридизмом на Кавказе, Крымская война могла обернуться для России настоящей катастрофой. Высадившиеся в Батуме английские и французские войска могли бы вытеснить русские войска к северу. Но даже в этом случае следует помнить, что горцы были до некоторой степени цивилизованны. Грузинских христиан никогда не оставили бы на милость их мусульманских соседей. Деятельность России по завоеванию Кавказа была бы рано или поздно возобновлена, и, несмотря на все ее недостатки, в целом ошибки союзников пошли на пользу цивилизации и человечеству.

Однако, хотя взаимодействие между врагами России на Кавказе было недостаточным, они все же оказывали друг на друга влияние, пусть и невольно. Шамиль получил передышку, но не сумел воспользоваться ею в полной мере; с другой стороны, союзники сражались в основном против неопытных отрядов русских, а потому имели определенное преимущество. Только беспристрастные военные специалисты могут сказать, что произошло бы, если бы Россия была в состоянии послать 20 000 или 30 000 своих лучших солдат, закаленных боями на Кавказе, на высоты Альмы или Инкермана.

Трогающая душу история о пленении грузинских княгинь была рассказана г-м Вердеревским, редактором тифлисской газеты «Кавказ», уже после их освобождения.

Несчастных женщин везли через горы, причем обращались с ними весьма жестоко. Заточили их в Ведене. Они были внучками последнего грузинского царя Георгия XII, обе были молоды и прекрасны. К тому же княгиня Орбелиани за свою недолгую замужнюю жизнь потеряла и мужа, и ребенка. Переправляясь через Алазань, княгиня Чавчавадзе, одетая лишь в ночную сорочку, поскользнулась и упала, и ее могло унести течением. При этом на руках у нее была четырехлетняя дочь Лидия. Мюрид схватил ее и перекинул через круп лошади, привязав руку княгини к своему поясу, чтобы она не смогла сбежать. Другой рукой она все еще держала ребенка, но онемевшая от холода рука разжалась. Варвар не обратил внимания на ее отчаянные мольбы, и ребенок упал на землю и был затоптан копытами лошадей. Когда сделали привал, еще одного ребенка, Тамару, вытащили из мешка, куда ее засунул вниз головой жестокий мюрид. Еще один ребенок, совсем крошечный мальчик, был жив и здоров, но его няня, которая больше не могла идти пешком, была зверски убита.

Нельзя сказать, что после прибытия в Веден с женщинами обращались жестоко, но их плохо кормили и в течение восьми долгих месяцев держали в неведении об их дальнейшей судьбе. Шамиль часто напоминал им, что в 1845 году 33 офицера и рядовых были убиты за то, что им в хлебе передали письмо. Так он предупреждал их, что не стоит даже пытаться сбежать или связаться с друзьями. Однако в действительности опасность была не столь велика. Княгини представляли собой слишком большую ценность, чтобы убивать их, потому что их пленение должно было послужить особой цели, которая не была бы достигнута в случае их смерти.

Шамиль ни на минуту не забывал о своем сыне Джамалуддине, которого у него отняли в Ахульго в 1839 году. С тех пор его сын был в России – надо сказать, что это было жестоко и неоправданно. Шамиль всегда надеялся освободить его, а пленение двух столь высокородных женщин было благоприятной возможностью добиться желаемого, и ею не стоило пренебрегать. Начались переговоры об освобождении женщин, и император согласился обменять на них Джамалуддина, однако Шамиль допустил ошибку, потребовав за освобождение женщин еще и выкуп. Без сомнения, к этому его подтолкнули его ближайшие последователи, которые хотели видеть своего вождя счастливым, но при этом стремились пополнить казну своего государства, да и свои карманы тоже. Сумма выкупа была предметом долгих переговоров, тянувшихся недели и месяцы. Но в конце концов изначальная сумма, названная Шамилем, – 1 млн рублей – была сокращена до 40 000, и 10 марта произошел обмен пленниками на берегах маленькой речушки Митчик, которая была ареной многих кровавых столкновений.

Джамалуддин, теперь уже поручик русской армии, появился в сопровождении князя Чавчавадзе, мужа княгини, и барона Николаи, командующего русскими войсками. Эти трое, под охраной 30 всадников, с выкупом, вышли на берег реки. Кази-Мухаммад с таким же количеством мюридов появился на противоположном берегу с арбой, в которой сидели пленники. Затем Джамалуддин в сопровождении двух русских офицеров переправился на левый берег, княгини – на правый, где они заняли места в карете, присланной специально для них из Грозного.

Джемалуддина заставили сменить русскую форму на национальную, затем он подъехал к горе, где находился Шамиль вместе с Кази-Мухаммадом и султаном Даниелем. На Шамиле была зеленая шерстяная рубаха и красный шелковый бешмет, огромный белый тюрбан и желтые сапоги – вероятно, он решил показать себя врагам в лучшем свете. Когда сын приблизился, Шамиль обнял его, рыдая, однако событие, которого он так долго ждал и которого дождался, несло в себе зерна горького разочарования.

Судьба Джамалуддина была печальна. Воспитанный с 12 лет в Санкт-Петербурге и поступивший на службу в русскую армию, теперь был чужим для своего отца, чужим для своей родины и абсолютно не готовым занять место среди этих людей. Он ждал возвращения с мрачными предчувствиями, и они полностью оправдались. Кстати, между ним и его соплеменниками вряд ли могла возникнуть симпатия, и скоро они стали относиться к нему с недоверием и неприязнью. Даже Шамиль был неприятно поражен тем, что сын пропитан русскими идеями и до такой степени уверен в мощи России, что советовал отцу сдаться. Вскоре Джамалуддина отправили в Карату, главную деревню одноименной общины. В этой деревне жил его брат Кази-Мухаммад, а сама она славилась чудесными видами и прекрасными женщинами. Однако ни женские чары, ни заботы младшего брата не могли примирить его с жизнью среди варваров. Он впал в меланхолию, стал чахнуть и через три года умер.