Книга Королевский путь - Виктория Холт

— До свидания, Мадам. Вы меня теперь долго не увидите, — и торопливо вышел из зала.

* * *

…Был октябрь, когда с юга Шотландии пришли вести о сражении близ Джедборо. Босуэл немедленно оставил Двор и направился туда, чтобы возглавить своих людей.

Мария почувствовала себя брошенной. Она ведь умоляла его отправить туда еще кого-нибудь, потому что без него она просто не сможет быть, но он лишь расхохотался в ответ. Юг был его стихией. Если там не все гладко, то кто, кроме Босуэла, должен быть там? И Мария начала понимать разницу их страстей. Она осознала, что значит для него меньше, чем он для нее.

Он именно хотел уехать. Предвкушение боя звало его так же, как и вожделение в ту маленькую мастерскую…

Тревога и ревность приводили Марию в отчаяние. Несомненно, перед возвращением ко Двору он заедет повидать жену. Она представила себе Джин Гордон… Господи, конечно, она не красавица — круглолицая… соломенные волосы… длиннющий гордоновский нос… Но еще в первые дни их семейной жизни поговаривали, что ни одной женщине Босуэл не был так верен, как Джин…

Но не теперь, — пыталась убедить себя Мария. — Он отправится прямо в Эдинбург. Он просто обязан. Почему же она не взяла с него обещания не заезжать домой вообще? Мария прекрасно понимала, что никто в таком духе не может управлять Босуэлом. Она знала, что попроси она его не заезжать к Джин — и он сделает наоборот. Да, он из той породы мужчин, кто не дает такие обещания, но он никогда не будет и обманывать. Если бы он собирался навестить жену, то он прямо бы и сказал. Она любила его надменность и обескураживающую наглость. В этом была его независимость.

Как долго он пробудет в Джедборо? Пока не захочет вернуться?

Почему я позволила ему уехать? — спрашивала она себя и сама отвечала, — ты ничего не могла сделать. Если Босуэл хочет чего-либо, никто и ничто не может остановить его.

С какой же радостью она узнала о судебном разбирательстве в Джедборо, на котором ей надо бы присутствовать.

У нее теперь появилась прекрасная возможность последовать за Босуэлом. Судьба оказалась к ней благосклонной!

Сетон с тревогой наблюдала за госпожой.

Еще никогда, — размышляла Сетон, — Мария не была так красива. Она очень изменилась со дня встречи с Босуэлом. Но Босуэл был не тем мужчиной, которого Сетон выбрала бы для Марии. В нем не было ни капли нежности, а только грубость и инстинкт. Что скрыто за его вожделением к Марии?

На подъезде к Джедборо они увидели всадника, летящего им навстречу. У Марии оборвалось сердце, потому что она признала во всаднике одного из слуг Босуэла.

— Какие новости? — с горячностью спросила она.

— Плохие, Ваше Величество.

Ее рука судорожно вцепилась в поводья.

— Босуэл?! — закричала она.

Казалось, слуга помедлил с ответом:

— Джон Эллиот… этот знаменитый разбойник… Ваше Величество. Мой господин, узнав, что в округе появился Эллиот, отправился, чтобы поймать его. Разбойника ранили… но… но там ничего серьезного… а вот Босуэл… Эллиот…

— Он… он убил его? — пробормотала Мария.

Рядом была Сетон… Ее глаза молили королеву: «Не выдавайте себя перед этими людьми. Вы любили его… Он был для вас всем… но… не выдавайте себя перед такими свидетелями».

— Босуэл убит, — произнесла с отсутствующим видом Мария.

Она взглянула на Сетон, ища поддержки.

Ее глаза говорили: «Меня больше нет. Мне ни до чего нет дела. Я хочу умереть».

Сетон сказала:

— Это страшное потрясение… Уже поздно, и Ее Величество неважно себя чувствует. Я думаю, мы должны остановиться на отдых.

Сетон проводила Марию в приготовленный для нее дом. Королева поднялась в спальню и легла на кровать, а Сетон пристроилась рядом, обняв ее. Они не плакали, а просто лежали, прижавшись друг к другу, и Сетон гладила ее по голове. Потом королева сказала:

— Жить больше незачем, Сетон. Я хочу смерти.

* * *

Она не знала, как высидеть на этом судебном разбирательстве, ведь никто не должен заметить того, что происходит в ее душе. Она была в таком страшном напряжении, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. Старая свербящая боль загудела в ней.

На суде она была снисходительной, впрочем, как всегда. Ей хотелось помочь всем страждущим. Но в голове крутилась одна-единственная мысль: я хотела бы умереть вместо него.

Когда суд закончился, прибыл нарочный из замка Босуэла. Нарочный сказал, что Босуэл жив. Просто раны столь серьезны, что он вряд ли выкарабкается. Марию охватила надежда. Она должна немедленно отправиться к нему. Она вернет его к жизни. Мария постаралась скрыть радость и спокойно произнесла:

— Он пострадал, служа мне. Я должна убедиться, что для его спасения делается все возможное.

Она отправилась из Джедборо в замок Эрмитаж, где и нашла его. Он был ранен в бедро, голову и руку. Раны были такими страшными, что для обычного человека наверняка бы оказались смертельными. Он лежал весь в бинтах, но смотрел на Марию таким хорошо знакомым нахальным взглядом.

— Я благодарю Бога, что вы живы! — пылко произнесла она и, сказав эту фразу, рухнула в обмороке. Напряжение последних дней дало о себе знать. Она отсидела на суде, уверенная, что возлюбленного больше нет; она никак не выдала своего горя. А сейчас она увидела его, пусть в страшных ранах, но все-таки живого. Она теперь знала, что не потеряла его.

* * *

Она была в доме леди Фернихерст, куда ее привезли после обморока. Она лежала в постели, погрузившись в ужасную меланхолию.

Я люблю его, — говорила она себе, — но кто я для него? Одна из тысяч, очарованных им… Хоть я и королева, но для него всего лишь пустышка…

Она замужем, а он женат. Разве здесь может быть надежда на то, что они когда-нибудь поженятся? Больше всего на свете Мария хотела выйти за него замуж. Только брак с ним принесет ей утешение и покой. Ей страшно хотелось прекратить их прелюбодеяние, но это возможно, лишь обнародовав их связь.

Все дни, что она была в Джедборо, ей казалось, что она умирает. Босуэла перевезли в тот же самый дом, где была она. Хоть раны и были очень серьезны, по прошествии нескольких дней не осталось сомнений, что он выживет.

Комната Марии была над его комнатой. Пока ее придворные развлекали ее музыкой, она постоянно думала о Босуэле. Она поняла, что между ними встали Дарнлей и Джин Гордон…

Она попыталась уйти от грустных мыслей, задумавшись о своем новом наряде. На новое платье собирались потратить уйму тканей: двадцать с лишком метров шелковой ткани, четыре метра тафты, три метра великолепного черного бархата и около двадцати метров роскошной шотландки…

Да к чему это все?! То, что раньше радовало, не представляло для нее больше никакого интереса…