Книга Отрешённые люди - Вячеслав Софронов

Более месяца Иван почти не выходил из опрятной комнатки, сказавшись больным, мол, простудился в дороге. Солдатке было не до него: она подрабатывала тем, что вязала на продажу кружева, бралась шить соседям нехитрую одежку да каждый вечер отправлялась к подружкам "на беседу", исправно сообщая об этом Ивану.

Вот за тот месяц, о многом передумав, он и решил, что надо как–то иначе входить в жизнь, что–то менять, переделывать. Для начала он решил жениться или завести хозяйку, которую если и не полюбит, то хотя бы будет питать к ней какие–то чувства, привязанность. Он несколько раз прохаживался по улицам, пытаясь заговорить то с одной, то с другой девкой, но все они, стрельнув в его сторону глазами, спешили мимо, не обронив ни словечка. И вот как–то возле церкви Параскевы Пятницы он увидел молодушку, идущую от торговой площади в сопровождении кухарки или работницы. Была та девка среднего роста и с необыкновенно рыжими косами и такими же веснушками на щеках, с синими, как полуденное небо, глазищами. Ванька прикинулся, будто заблудился, приезжий, и почтительно спросил девушку и ее спутницу:

— Подскажите, хорошие мои, как мне дом купца Семухина найти? — Он не знал, есть ли такой купец во всей Москве, да и вряд ли, если был, жил на этой самой улочке, а потому очень удивился, когда девушка ответила:

— Идите за нами вслед, он через два дома от нас проживает… — и хотела еще что–то добавить, но спутница ее с суровым прищуром серых глаз резко сказала:

— Сколь раз тебе, Зинаида, велено не заговаривать с незнакомыми людями на улице.

— Так он ведь, тетя Полина, спросил, как пройти… Заблудился, поди.

— Именно. Блудят тут всякие, — строго одернула тетка девушку, и они быстро пошли прочь. Но Иван, ободренный ответом, быстро нагнал их и предложил.

— Давайте, бабоньки, подсоблю малость, — потянулся к тяжелой корзине, которую несла в правой руке строгая Полина. Но та столь злобно сверкнула глазами в его сторону, что он даже шаг замедлил.

— Иди, иди, парень, своей дорогой, не на таковских наскочил.

— Ой, какие мы строгие, — засмеялся Иван и в несколько прыжков обогнал женщин, и подмигнул девушке, — страшен я, что ли? Я к вам со всем почтением, а вы покусать готовы, не по–христиански как–то.

— Тетенька не велит мне со всякими разговаривать, — смущенно отвечала девушка, но от Ивана не укрылось, как она оглядела его и быстро отвела глаза.

— А я не всякий. Может, я твой суженый и есть. Что скажешь, красавица?

— Много вас тут шляется суженых–ряженых, — фыркнула тетка, но что–то изменилось в ее голосе, и Иван решил усилить натиск, прикидывая, хватит ли ему времени разговорить девушку, пока они идут до их дома.

— Знаете, зачем я к купцу Семухину иду? А вот и не знаете. Хочу дом его сторговать да для себя купить, — самозабвенно врал он.

— Это у Павла Владимировича дом–то купить?! — ахнула девушка. — Да он, вроде как, не собирался продавать его…

— Хорошую цену дам, то и слова не скажет поперек, мигом съедет. Вот и стану тогда вашим соседушкой, будем в гости хаживать, чаи распивать.

— Не позвали еще молодца на чай, а он уж торопится, — ответила тетка Полина, но уже не так враждебно, как прежде.

— Вы не позовете, так я вас всех на новоселье созову, славно и погуляем, песни попоем. Я и сам слагать песни могу, — похвастался Иван.

— Сам? Песни? — не поверила Зинаида. — Врешь, поди.

— Да чтоб мне на этом самом месте насквозь провалиться и белого света вовек не увидать, — перекрестился Иван и открыл было рот, приготовившись затянуть, да только тетка Полина кышкнула на него:

— Ты и в самом деле собрался, что ли, песни орать посредь улицы? Совсем ополоумел?! Стыда никакого не стало, — и еще быстрее потащила девушку за собой, а та успела лишь махнуть рукой и указать:

— Вон дом Павла Владимировича Семухина, — и они быстро юркнули в калитку больших тесовых крашеных охрой ворот, оставив Ивана одного.

Он для интереса прошел до дома, на который ему указала девушка, и чуть не ахнул. В глубине двора виднелся огромнейший домина на два жилья с гульбищем над нижними окнами, отделанными точеными балясинами. Под самый верх уходил конек крытой железом крыши, завершавшейся кованым шпилем, на котором была посажена металлическая фигурка лошади, поджавшей под брюхо все четыре ноги и несущейся вскачь. У Ивана ажно дыхание перехватило от увиденного, до того дом был хорош! Он уважительно поцокал языком и почесал затылок под шапкой.

— Чего вылупился? — раздался вдруг грубый окрик. Иван увидел прямо перед собой здоровенного бородатого мужика с дубиной в руках. Видно, то был сторож или дворник купца Семухина, и ему не понравилось, что незнакомый человек остановился прямо напротив их дома.

— А чего, теперь за погляд деньги берут, дядя? — огрызнулся, было, Иван, но мужик грозно взмахнул дубиной и зашипел сквозь зубы:

— А ну, проваливай, пока цел!

— Легче, дядя, легче, а то ведь и зашибить можешь ненароком, — на всякий случай Иван отскочил в сторону, — ты не с похмела случаем?

— Тебе–то чего? — смягчился мужик. — Есть малость.

— Так мы сейчас поправим это дело. Сбегать в трактир?

— Ну, коль не шутишь, то давай. Только у меня грошей нисколечко нет, вчерась с Митрием просадили… — замялся мужик.

— А тебя самого как кличут?

— Иван Дорохин, — ответил тот охотно, с надеждой глядя на неожиданного спасителя.

— О, как! И меня Иваном, — широко улыбнулся Каин. — Где у вас тут ближайший трактир?

— По энтой улочке пойдешь и на углу увидишь Петра Лыкова трактир.

— Жди, я скоро, — подмигнул ему Иван и скорым шагом направился, куда указал ему новый знакомец.

Он быстро нашел трактир, купил штоф пшеничного вина и пошел обратно. Мужик стоял на том самом месте, где он его и оставил, опираясь на свою дубину.

— Айда в садик, — предложил он, — там зазор в заборе есть.

Они забрались в хозяйский сад, сели прямо под деревьями; Иван Смирнов, который оказался дворником, как и предполагал Иван, принес с поварни глиняную кружку, пук лука и краюху хлеба грубого помола, в ладошке он держал щепоть соли.

— Годится? — спросил он, отирая капли пота с загорелого морщинистого лба.

— Подойдет, — согласился Иван и налил почти полную кружку дворнику.

Тот втянул в себя воздух, поморщился и в два присеста вылил в себя прозрачное, как слеза, вино.

— Э–э–х! — выдохнул он и отщипнул большими потрескавшимися пальцами от краюхи. — Наливай себе, а то долго тут сидеть не выйдет, хватятся.

— Ага, — согласился Иван, но пить не хотелось, а потому спросил дворника, — знаешь, чего я подле вашего дома делал?

— Обворовать, верно, хотел. Сейчас много таких шастает, — не задумываясь, ответил тот.