Книга 1917. Русская голгофа. Агония империи и истоки революции - Дмитрий Зубов

Это был настоящий «нож в спину» идеологам панславизма, мечты которых олицетворял и сам царь. Болгария, страна, которая, казалось бы, была обязана русским своей независимостью от Турции, не только выступила против своих освободителей и братьев-славян, но и фактически отдала на растерзание австрийцам братьев-сербов! И как после этого говорить о любви балканских славян к России и их стремлении к русскому протекторату?! Кстати, болгары воевали на стороне Германии и во Вторую мировую войну, но, несмотря на это, их почему-то все равно по сей день считают у нас «братским народом»!

Не сумев спасти сербов, потеряв поляков, литовцев и латышей, а также получив плевок в лицо от болгар, Российская империя теперь занялась освобождением армян. Пусть не славяне, но хоть православные! В начале года Кавказский фронт провел успешную операцию против турецкой армии, а 4 февраля пала османская крепость Эрзерум. Конечно же в стране эта весть уже не вызвала такого подъема, как взятие Перемышля годом ранее, все хорошо помнили, чем те преждевременные торжества закончились. К тому же народ уже понимал, что падение одной отдельно взятой крепости в масштабах войны вовсе ничего не значит.

Однако царь все же уцепился за эту соломинку и 9 февраля явился на молебен в Таврический дворец, где выступил перед депутатами Госдумы с пространно пафосной речью. «Счастлив находиться посреди вас и посреди моего народа, избранниками которого вы здесь являетесь, – заявил он. – Призывая благословение Божие на предстоящие вам труды, в особенности в такую тяжкую годину, твердо верую, что все вы, и каждый из вас, внесете в основу ответственной перед Родиной и передо мной вашей работы весь свой опыт, все свое знание местных условий и всю свою горячую любовь к нашему отечеству, руководствуясь ею в трудах своих. Любовь эта всегда будет помогать вам и служить путеводной звездой в исполнении долга перед родиной и мной». Характерно, что, призывая к патриотизму, царь ставил слово «родина» перед «я», по-прежнему намекая, что родина и самодержавие это как бы одно целое.

Пытаясь идти на уступки перед «вечно недовольными» депутатами, Николай одного за другим «сдавал» министров и премьеров (потом это назовут «министерской чехардой»), разрешил провести следствие над бывшим военным министром В. А. Сухомлиновым, но при этом категорически отказывался избавиться от Распутина, которого большинство думцев, генералов и чиновников считали чуть ли не главным лидером «темных сил», виновником непонятных увольнений и назначений и всех чуждых обществу действий власти.

«С осени 1915 года по осень 1916 года было пять министров внутренних дел: князя Щербатова сменил А. Н. Хвостов, его сменил Макаров, Макарова – Хвостов старший и последнего – Протопопов, – писал Родзянко. – На долю каждого из этих министров пришлось около двух с половиной месяцев управления. Можно ли говорить при таком положении о серьезной внутренней политике? За это время было три военных министра: Поливанов, Шувалов и Беляев. Министров земледелия сменилось четыре: Кривошеин, Наумов, граф А. Бобринскицй и Риттих. Правильная работа главных отраслей государственного хозяйства, связанного с войной, неуклонно потрясалась постоянными переменами. Очевидно, никакого толка произойти от этого не могло, получался сумбур, противоречивые распоряжения, общая растерянность, не было твердой воли, упорства, решимости и одной определенной линии к победе».

В марте несколько армий Северного фронта предприняли первую в этом году неудачную попытку наступления, стоившую очередных бесчисленных жертв. А 21 мая уже войска Юго-Западного фронта под командованием генерала А. А. Брусилова перешли в наступление в Галиции и Волыни. Русская армия впервые массированно применила артиллерию, а также химическое оружие. Уже на второй день операции австрийский фронт был прорван на протяжении почти 500 километров. Вскоре были заняты города Луцк, Дубно и Броды. За первые три недели наступления было взято больше 200 тысяч пленных. Однако и собственные потери были огромны, а раненых было такое количество, что их некуда было класть и некому лечить. Если в начале войны отношение к солдатам как к скоту, наблюдавшееся во многих местах, еще можно было списать на «временные трудности», то спустя два года с начала войны этот факт не мог не вызывать возмущения. «По дороге из Рожица тянулась бесконечная вереница раненых в простых телегах, – писал Родзянко, совершавший поездку на Юго-Западный фронт. – Многие с тяжелыми ранениями лежали даже без соломы и громко стонали… В Рожице бросалось в глаза множество раненых, лежавших где попало: в домах, в садах, на земле и в сараях. У заведующего санитарной частью армии профессора Вельяминова не хватало самых необходимых медикаментов и перевязочных средств»[52].

Под влиянием этих успехов 14 августа в войну на стороне Антанты вступила Румыния. Главной целью румын был захват Трансильвании, куда они и двинули свои главные силы. К 6 сентября Северной армии удалось вклиниться на австрийскую территорию на глубину 150 километров. «Последние сообщения с фронтов, кажется, дают надежды на изменение общего положения к лучшему, – писала столичная пресса. – Русская армия ведет бои у потерянного в прошлом году Ковеля, снова стал близок Львов – столица Галиции. Румыния уверенно занимает Трансильванию. В то же время германские армии, как сообщается, скованы возле мощной французской крепости Верден. Не это ли возможность того, что военное счастье, наконец, повернется к нам лицом?» А немногочисленные оптимисты, разглядывая карты, даже предсказывали скорое «двойное» наступление на Османскую империю. «После румынского выступления и наших очевидных успехов в Турецком нагорье вырисовывается явная перспектива для продолжения продвижения к Константинополю, – сообщал „Нижегородский листок“. – Румыния совместно с Россией может ударить с северо-запада, русские армии в Армении – с востока, а англичане с юга, из Палестины и Междуречья. Выпадение Турции из войны несомненно нанесет роковой удар по нашим врагам».

Однако очень скоро выяснилось, что успехи Антанты были лишь временными. Наступательный порыв уже сошел на нет, хотя Брусилов и продолжал упорно гнать солдат на штурм Ковеля и Владимира-Волынского. Подошедшие немецкие части ликвидировали кризис, а русские войска понесли огромные потери. Гвардейские части были практически уничтожены, а их командир – генерал В. М. Безобразов был снят со своего поста.

«Ты должен довести до сведения государя, что преступно так зря убивать народ, – писал Михаилу Родзянко с фронта его сын Георгий, офицер Преображенского гвардейского полка. – Командный состав никуда не годится… Ставке никто не доверяет, так же как и ближайшему начальству. Все это может кончиться озлоблением и развалом». В армии впервые было отмечено такое явление, как отказ целых частей идти в атаку. Тем временем 12 сентября немецкие дивизии перешли в контрнаступление на Румынском фронте.

Все эти события похоронили последние надежды на изменение хода войны. Вместо прорыва освобождения Литвы и похода на Царьград страна получила еще более растянувшийся фронт, а в тыл отправились бесконечные вереницы составов с цинковыми гробами.