Книга Домик в Оллингтоне - Энтони Троллоп

Мистер Оптимист был трудолюбивый человек, с хорошими связями, человек, который всю свою жизнь служил общественному делу, и служил во всех отношениях честно. Он не умел кричать, как его предшественник, даже представлялся вопрос: в состоянии ли он будет управлять вверенной ему командой? В совете находился еще один член, майор Фиаско, недовольный, убитый горем, молчаливый человек, его посадили в главный комитет несколько лет тому назад, потому что во всех других местах в нем не встречалось особенной надобности. Это был человек, который, поступив в общественную службу и обладая весьма хорошими способностями и энергией, намеревался совершать великие дела, но по какому-то случаю ему, как говорится, не везло: совершая свое поприще, он постоянно сбивался с дороги. Он был еще в лучшей поре жизни, но уже всем было известно, что майору Фиаско ничего нельзя ожидать ни от общества, ни от правительства. Находились даже и такие, которые говорили, что майор Фиаско получал от общества щедрое вознаграждение, за которое ничего не давал обществу, что он четыре или пять раз в неделю, по четыре часа каждый раз, даром только занимал кресло, подписывал некоторые бумаги, читал или показывал вид, что читает газеты, но в сущности ничего не делал. С другой стороны, майор Фиаско считал себя глубоко обиженным человеком и проводил свою жизнь в размышлениях о своих обидах. В настоящее время он не верил никому и ничему. Он начал общественную жизнь, стараясь быть честным, и теперь всех окружавших его считал бесчестными. Только тогда он и испытывал некоторое удовольствие, когда какой-нибудь случай показывал ему, что тот или другой из его сослуживцев заботится о своих собственных интересах и для этого употребляет ложь и обман. «Пожалуйста, не говори мне, Буттервел, – говаривал он, потому что с мистером Буттервелем он поддерживал полуофициальную дружбу и в разговоре с ним всегда брал его за петлю сюртука. – Пожалуйста, не говори мне. Я знаю, что такое люди. Я насмотрелся на свет. Я смотрел на вещи открытыми глазами. Я знаю, что делает этот человек». И потом он рассказывал о проделке какого-нибудь чиновника, хорошо известного им обоим, не делая на него прямого доноса, но только стараясь доказать, что чиновник этот поступает бесчестно. Буттервел пожимал плечами, улыбался и говорил, что он не считает свет таким дурным, каким его находит Фиаско.

И действительно, Буттервел смотрел на все с лучшей стороны и веровал во многие вещи. Он веровал в свою Путнейскую виллу в этом мире, как веровал в приобретение виллы вроде Путнейской и в будущем мире, без испытания мученических страданий. Путнейская вилла, со всеми атрибутами комфорта, стояла у него на первом плане, и уже за ней – его обязанности к обществу. Таким-то образом мистер Буттервел располагал своими действиями, а так как он заботился, чтобы вилла была комфортабельна и для жены, и для него, и в особенности комфортабельна для его друзей, то, мне кажется, нет надобности осуждать его верования.

Мистер Оптимист веровал во все вообще, и в особенности в первого министра, в газету Daily Jupiter, в главный комитет и в самого себя. Он долго полагал, что все окружающее его близко к совершенству, а теперь, сделавшись председателем в главном комитете, был уверен, что все должно быть совершенством. В сэра Рэфля Бофля он никогда не веровал, и теперь, быть может, величайшая радость его жизни заключалась в том, что ему не придется больше слышать ненавистный голос этой страшной особы.

Вполне зная состав нового совета, нельзя не допустить, что Кросби предвидел выгодное и даже влиятельное положение в своей канцелярии. Некоторые чиновники, не колеблясь, говорили, что новый секретарь будет во всем действовать по-своему. Что касается до «старого Опта», то с ним нетрудно вести дело. Стоит только доложить ему, что такая-то и такая резолюция была его собственная, и он, без сомнения, поверит докладчику. Буттервел не любил работать и привык в течение многих лет выезжать на Кросби. Что касается до Фиаско, то он был циником на словах и совершенно равнодушным на деле. Если бы всему управлению угрожало какое-нибудь бедствие, Фиаско, не изменяя угрюмого выражения, в душе порадовался бы общему испугу и смятению.

– Поздравляю вас, Кросби, – сказал сэр Рэфль, стоя перед камином на ковре и ожидая, что новый секретарь подойдет к нему пожать руку.

Но сэр Рэфль оставлял комитет, и потому новый секретарь считал подобную любезность совершенно излишнею.

– Благодарю вас, сэр Рэфль, – сказал Кросби, не приближаясь к ковру.

– Мистер Кросби, от души поздравляю вас, – сказал мистер Оптимист. – Ваше повышение есть результат ваших собственных заслуг. Вы были избраны на высшую должность, исполнять которую вы теперь призваны, собственно, потому, что все признали вас самым способным человеком для отправления тяжелых обязанностей, соединенных с этой должностью. Гм-гм! Что касается до моего участия в рекомендации, которую мы все обязаны были представить государственному казначею, то долгом считаю заявить, что в этом отношении я нисколько не колебался, и мне кажется, могу сказать то же самое относительно других членов совета.

И мистер Оптимист посмотрел во все стороны, надеясь встретить взоры одобрения. Он сделал несколько шагов и искренно пожал руку мистеру Кросби. Фиаско тоже встал с своего места и прошептал Кросби на ухо, что тот необыкновенно хорошо устроил свое гнездышко, и потом снова сел.

– Да, относительно меня, смело можете сказать, – сказал Буттервел.

– Я говорил государственному казначею, – сказал сэр Рэфль весьма громким голосом и с большим авторитетом, – что если он желает иметь отличного человека на открывшуюся вакансию, то я могу назвать способного кандидата. Сэр Рэфль, – сказал он, – я хочу поддержать порядок в канцелярии и потому буду рад вашему мнению. В таком случае, господин канцлер, сказал я, место это должно принадлежать мистеру Кросби. Ну так и пусть оно принадлежит мистеру Кросби, сказал канцлер. И оно принадлежит теперь мистеру Кросби.

– Ваш друг Сарк тоже говорил об этом лорду Броку, – сказал Фиаско. Надо заметить, что граф Сарк был молодой нобльмен с большим влиянием, а лорд Брок – первый министр. – Вам следует благодарить лорда Сарка.

– Столько же следует благодарить его, сколько и моего лакея, – сказал сэр Рэфль.

– Премного обязан господам членам совета, – сказал Кросби серьезным тоном. – Обязан и лорду Сарку, а также и вашему лакею, сэр Рэфль, если только он принимал участие в моем повышении.

– Я ничего подобного не говорил, – сказал сэр Рэфль. – Я находил справедливым дать вам понять, что государственный казначей принял именно мое мнение, заявленное, разумеется, официально. Однако меня ждут в Сити, и потому, джентльмены, я должен пожелать вам доброго утра. Богс, готова ли моя карета?

При этом дежурный курьер открыл дверь, и великий сэр Рэфль Бофль окончательно удалился со сцены своих прежних трудов.

– Что касается до обязанностей вашей новой должности, – продолжал мистер Оптимист, ничем не обнаруживая удовольствия при отъезде своего неприятеля, ничем, кроме разве как увеличившимся блеском глаз и более удовлетворяющим тоном голоса, – вы увидите себя совершенно знакомым с ними.