Книга Кровавый гимн - Энн Райс

– Я медленно продвигаюсь вперед, и хвастать пока нечем, но у Роуан есть свидетельства того, что я стараюсь. И ты, Мона, могла в этом убедиться. И ты, Лестат. Оберон, ты веришь мне?

Оберон старался. Я не мог проникнуть в его мысли, но видел это по его лицу.

– Почему за все два года ты ни разу не пришла ко мне? – спросил он.

– Ты был любовником Лусии, – сказала Лоркин. – Я слышала, как ты выл по ночам от наслаждения. Откуда мне было знать, что ты ей рассказываешь?

– Ты могла хотя бы дать мне знать, что жива.

– Ты знал, что я жива. Ты видел меня. Кроме того, я была ограничена в передвижении. Реальная свобода для меня была в компьютере. Я училась. Я должна была найти не только место, куда мы могли бы сбежать, но и место, где мы могли бы остаться.

– Ты холодная, – с отвращением сказал Оберон. – И всегда была такой.

– Возможно, – согласилась Лоркин. – Но теперь у меня будет возможность стать теплее. Роуан меня научит.

– О, вот это здорово! – воскликнула Мона. – Оберон, Миравиль, советую вам заказать меховые шубы.

Майкл, до этого тихо размышлявший о чем-то, тряхнул головой и повернулся к Моне:

– Мона, милая моя, пожалуйста, попробуй поверить в то, что мы пытаемся сделать.

– Как скажешь, дядя Майкл, – сказала Мона.

– А вы? – спросила Лоркин, обращаясь к Оберону и Миравиль. – Разве вы не согласны с тем, что нам необходимо пристанище? Мы не можем просто выйти отсюда и жить во внешнем мире.

– Нет-нет, я не хочу во внешний мир, – запротестовала Миравиль.

Оберон опустил тяжелые веки и надолго задумался. Потом открыл глаза.

– Ты права, конечно, ты права. Где еще мы добудем контрацептивы, которые позволят нам совокупляться без риска произвести на свет целый выводок себе подобных? Конечно. Великолепно. Нет вопросов. – Оберон грациозно пожал плечами и добавил: – Но нам понадобятся деньги, которые ты умудрилась перевести на наши счета.

– После Отца осталось огромное состояние, – сказала Лоркин. – Огромное. Семья Мэйфейр обнаружила его. Это теперь не проблема. Больше ты ни от кого не зависишь. Мы абсолютно свободны.

– Да, вы ни от кого не зависите, – подтвердила Роуан.

– Очень хорошо. Как я понимаю, разговор окончен, – сказала Лоркин.

Она встала из-за стола и посмотрела на Роуан. В этот момент что-то произошло между двумя женщинами, они без слов дали понять, что уверены в своем выборе и доверяют друг другу.

Оберон встал и взял Миравиль за руку:

– Идем, божий одуванчик. Мы вернемся в мой номер и продолжим смотреть «Властелина колец». Нам, наверное, уже принесли конфеты из белого шоколада и холодное-прехолодное молоко.

– О, здесь все такие милые, – защебетала Миравиль. – Я хочу, чтобы вы знали: я вас всех люблю. И я очень рада, что все плохие люди мертвы, а Родриго упал с балкона. Нам так повезло.

– Правда, здорово звучит в ее интерпретации? – насмешливо заметил Оберон. – Подумать только, я буду слушать это по восемнадцать часов в день. А ты, Лоркин? Ты будешь иногда навещать братца и сестру и баловать их умными рассказами о своей учебе? Я рискую сойти с ума, если не смогу время от времени разговаривать с кем-то, кто употребляет в своей речи четырехсложные слова.

– Да, Оберон, – сказала Лоркин, – я буду приходить к вам чаще, чем ты думаешь.

Она обошла стол и встала перед братом. Всякое напряжение покинуло Оберона, он принял Лоркин в свои объятия.

Последовал страстный поцелуй, затем они с легким поклоном отстранились друг от друга и взялись за руки.

– О, я так счастлива, – сказала Миравиль и чмокнула Лоркин в щеку.

Оберон и Миравиль оставили нас.

Лоркин сухо поклонилась всей компании, жестом предложила мужчинам снова сесть за стол и тоже вышла из конференц-зала.

В комнате воцарилась тишина.

Первой заговорила Роуан.

– Лоркин бесподобна, – сказала она.

– Ясное дело, – отозвался я.

Никто не поддержал разговор.

Мона неподвижно сидела за столом, то и дело поглядывая на Роуан.

– Все кончено, – наконец изрекла она. Роуан промолчала.

Мона встала, Квинн тоже. Я присоединился к ним. Майкл поднялся из вежливости, а Роуан осталась сидеть – задумчивая, отстраненная.

Сначала мне показалось, что Мона намерена уйти не попрощавшись, но возле дверей она оглянулась и обратилась к Роуан:

– Не думаю, что теперь мы будем часто видеться.

– Понимаю, – сказала Роуан.

– Я люблю тебя, милая, – сказал Майкл.

Мона остановилась, опустила голову, но не стала оборачиваться.

– Я никогда тебя не забуду, – сказала она.

Эта ее фраза меня просто оглушила.

Майкл скривился, как будто его ударили под дых. Но промолчал.

– Прощайте, мои прелестные смертные друзья, – сказал я. – Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.

Я не могу описать, с каким выражением посмотрела на меня Роуан.

И тогда я понял. Понимание пришло медленно и постепенно распространилось по всему телу, как озноб.

Дело, которое нас объединяло, было сделано. И Мона была ни при чем. У нас больше не было повода для встреч. Больше не было тайн, которые оправдывали бы нашу близость.

А честь и доблесть, о которых я с такой уверенностью разглагольствовал, требовали, чтобы мы перестали интересоваться друг другом. Каждый должен был идти своей дорогой.

Талтосов нашли, они восстановились, их пристанищем стал Мэйфейровский медицинский центр. Речь Лоркин стала эпилогом.

Мы должны были уйти.

Почему я этого не увидел? Почему не почувствовал завершенность? Мона знала об этом в прошлую ночь и в позапрошлую, когда стояла на острове Святого Понтикуса и смотрела в открытое море.

Но я не знал. Даже не думал об этом.

Я повернулся и пошел за своими компаньонами.

Мы спустились в сверкающем стеклянном лифте с вершины Священной горы Мэйфейровского центра, прошли через великолепный вестибюль с загадочными скульптурами в стиле модерн и вышли на воздух.

Клем уже стоял наготове у дверцы лимузина.

– Вы уверены, что хотите отправиться именно в эту часть города?

– Просто высади нас там, нас ждут.

В машине никто не произнес ни слова, как будто мы были чужими.

Мы не Талтосы. Мы не невинные создания. Мы не принадлежим Священной горе. Нас не защитят и не примут те, кому мы помогли. Они не могут отблагодарить нас. Они не могут открыть дарохранительницу.