Книга Бернадот. От французского маршала до шведского короля - Борис Григорьев

"При входе я нашёл короля ещё в постели, — пишет Ульфспарре, — рядом с ним сидел наследный принц, и больше никого в комнате не было. Король приказал мне взять стул и сесть рядом с наследным принцем, после чего он сказал, что вызвал меня в связи с эпизодом, произошедшим накануне. Он совершенно забыл о том, что сам принимал решение о деле и вспомнил об этом лишь после моего напоминания… Он продолжал: "Меня сделали подозрительным, и таким я останусь теперь навсегда. В моём возрасте не меняются. Но я прошу вас сделать всё возможное, чтобы мой сын не стал таким, как я. Вы не представляете, каким несчастным чувствуешь себя, когда… начинаешь не доверять кому-либо!" Слёзы выступили у короля на глазах, у нас с принцем тоже, и я никогда не забуду, как страдал 74-летний старец, и каким несчастным человеком он себя чувствовал. Он говорил в этом роде долго, и только когда нам с кронпринцем удалось перевести разговор на другую тему, он слегка взбодрился и стал крутить на голове ночной колпак — привычка, которой он следовал при всяком разговоре с посетителем, лёжа в постели".

Бывший республиканец к концу своих дней пытался править — во всяком случае, в Швеции — как неограниченный никакими конституциями монарх. Но Швеция при нём никогда не была полицейским государством. Ибо Карл XIV Юхан был просвещённым монархом. Король часто гневался на "выходки" шведских либералов и демократов и в узком кругу позволял себе о них довольно резкие выражения типа "расстрелять" или "посадить в тюрьму", но всё это нужно было "списывать" на его южный бурный темперамент. По словам королевы Дезидерии,"пусть его говорит, что хочет, но всем известно, что он не способен убить даже кошку". Впрочем, к концу своего правления Карл Юхан стал идти на крупные уступки реформистам, и к 25-летнему юбилею пребывания на шведском троне его всенародную популярность отметили большими торжествами.

Конечно, ему не всё удалось, что он хотел сделать в Швеции, но то, что он успел совершить, впечатляет до сих пор. Чужеземец, иноверец стал отцом нации! Был ли он счастлив? Возможно. Например, в редкие минуты победы и единения со своими боевыми товарищами.

Или в 25-ю годовщину своей коронации 11 мая 1843 года, когда он и вся страна праздновали также его 80-летие. Тогда он несколько часов подряд сидел в седле, принимал парад на Ердете и купался в лучах той самой любви, которую он надеялся получить от благодарного народа Швеции. "Моя награда — любовь народа!" Отсутствие иллюзий и доброе сердце — вот что осталось в старости у бывшего революционного генерала.

В остальном это был человек долга. Люди в те времена о счастье не задумывались. В письме к супруге весной 1821 года он писал: "…мои занятия могли бы казаться неприятными, если бы не придавала моральной силы вера в то, что я принесу пользу народной массе, — вера, которая расширяет мой взгляд, вдохновляет мысль и укрепляет мужество…" И далее он пишет о том, что мужество, которое ему теперь требуется, — особого вида и ничего не имеет общего с тем мужеством, которое его не покидало на полях сражений: "Этот вид мужества, который выше всех других… ибо он помогает нам выдерживать все жизненные невзгоды без всякой славы, без свидетелей…" Мужество, равное терпению — вот что ему потребовалось на новой "работе" в Швеции.

Карл Юхан отнюдь не обладал железным здоровьем, но был крепко сложен. Когда он в 1838 году упал с лошади и сломал ключицу, то обследовавший его врач удивился его хорошо развитым мускулам и высказал предположение, что Карл Юхан доживёт до 100 лет. Врач ошибся. Король часто болел, продолжал страдать от кровохарканий, мучивших его со времён солдатской молодости. Проклятая Корсика! Она напоминала о себе до последних дней жизни. Он часто простужался и болел, у него была плохая циркуляция крови в ногах, его постоянно мучило сильное слюноотделение, а в 1835 году болезнь оказалась настолько серьёзной, что рассматривался вопрос о передаче власти кронпринцу Оскару. Но он достиг такого возраста, которого на шведском троне до него не достигал ни один король. В день своего 80-летия в январе 1843 года он был в полном здравии — как и в годовщину своей коронации в мае 1843 года, когда он верхом на коне, с гордо поднятой головой, принимал военный парад на плацу в Ердете.

К осени состояние его здоровье стало, однако, резко ухудшаться. В сентябре он упал в своём кабинете и повредил ногу. Возможно, у него был инфаркт, но сам он винил неправильно поставленную слугой ширму, о которую споткнулся. Но он не падал духом и, лёжа в постели, демонстрировал гибкость своего тела тем, что большим пальцем здоровой ноги доставал до подбородка! Через несколько недель он полностью восстановил свой рабочий режим, а 1 января 1844 года даже показался на традиционном балу, устраиваемом в королевском дворце для жителей столицы. Продолжались "камерные перекусоны" и бдения далеко за полночь.

Но 26 января случился новый припадок. Король успел дёрнуть ручку звонка, и к нему в спальню примчались слуги и врачи. Они обнаружили его без сознания и тяжело дышащим. На следующее утро врачи установили кровоизлияние в мозг, т. е. инсульт. С разрешения принца Оскара королю открыли вену, после которого наступило некоторое облегчение и частично вернулось сознание. (Сам же Карл Юхан считал этот способ лечения бесполезным и категорически запрещал практиковать его на себе.) Однако через три дня состояние больного ухудшилось, у него поднялась температура, и он снова потерял сознание. В бреду он вспоминал эпизоды из французской революции и возвращался к своим бывшим товарищам. "Вы все предатели! Вас нужно всех повесить!" — хрипел он с трудом, а увидев сына Оскара, закричал: "Оскар, нам надо защищаться!"

29 января больной почувствовал некоторое облегчение, кошмары прекратились, и 30 января он был спокоен и в полном сознании. Он попросил побрить его, принести газеты с заграничными известиями и даже принял несколько посетителей. Всё это время с ним рядом, кроме жены, сына, невестки и внуков, находились лейб-медик Эрик Эдхольм (1777–1856) и граф Магнус Брахе.

А потом Эдхольм констатировал закупорку вены в правой ноге и как следствие этого — подкравшуюся гангрену. У короля исчез сон, ему становилось всё хуже и хуже, временами он терял сознание. И так — до 5 марта, когда у короля наступило удушье и он уже больше не приходил в себя. С 1 февраля управление страной взял на себя кронпринц Оскар.

8 марта он последний раз пробормотал "Оскар" и в 15.30 мирно и тихо ушёл из жизни.

Во время своей смертельной болезни, в период сознания, он 11 февраля надиктовал свои последние слова к сыну, а потом лично сделал в тексте исправления. В таком виде его завещание дошло до наших дней:

"Я не стремлюсь умереть, но не боюсь смерти; я прожил восемьдесят лет, а природа берёт своё. Ни у кого не было такой карьеры, как у меня; пусть откроют все тома и фолианты, изданные со времён выхода мира из хаоса. Я правил народом, осознающим свои права, предки которых, спасаясь от римской тирании, нашли убежище здесь в Скандинавии, откуда они несколько столетий спустя вышли, чтобы заставить именно этих римлян дрожать от страха. Когда встал вопрос о выборе меня в кронпринцы Швеции, я уже принял решение удалиться и жить частной жизнью. Всем известно, что я не имел никакого отношения к процедуре выборов. Я даже говорил генералу Вреде, что не приму предложение. Но до меня дошло, что император, узнав о том, что в Париже появились какие-то шведы и предложили мне место наследника шведского трона, сказал маршалу Даву: "Князь Понте-Корво неосмотрителен, но посмотрим, он еще не достиг цели ". Это привело к тому, что я решил объявить во всеуслышанье, что приму предложение, если меня выберут. Наполеон сказал мне тогда при личной встрече: "Вы не будете счастливы, они требуют Бога " Он не мог допустить, что другой смертный мог стать таким же великим человеком, как и он сам.