Книга Я вернусь… - Андрей Воронин

Вступительная речь Зимина явно затягивалась, но Юрий заметил, что его слушают разинув рты, внимательнее даже, чем слушали Адреналина. Да и чему тут было удивляться? Зимин бил в десятку, говорил на понятном этим людям языке и предлагал он не столько месть, сколько масштабный, с дальним прицелом, план по захвату чужого сверхприбыльного бизнеса. На секунду Юрию стало жаль Адреналина: видел бы он это! Даже клубная молодежь, готовая идти за ним до конца, слушала Зимина затаив дыхание. Все-таки это были бизнесмены. Адреналин звал их к каменным топорам и сырому мясу, а Зимин вместо этого сулил большие барыши. В обоих случаях кулачные бои служили для этих людей лишь острой приправой, но блюдо, которое подавал Зимин, конечно же, казалось им более аппетитным и приемлемым для желудка. Это был, наверное, поворотный момент в истории Клуба. Вернее, был бы, если бы не одно маленькое дельце, которое Зимин и Филатов должны были решить с глазу на глаз. После этого Зимину станет не до масштабных планов...

А Зимин говорил и говорил, рисовал перспективы, набрасывал планы, намечал направления стратегических ударов, и Юрий заскучал, а заскучав, обеспокоился. Что это он затеял? Уморить меня, что ли, решил? Усыпить, заговорить до смерти? На что он надеется? Что задумал? Неужели те два придурка с ножом и самодельным пистолетом были его последним козырем? Не может этого быть... И где, кстати, наш любитель плевать в тарелки?

Юрий зашарил глазами по напряженным, внимательным лицам, но лошадиной физиономии долговязого оригинала нигде не было видно. Его отсутствие казалось не просто странным, а невозможным. Он был секретным оружием Зимина, тузом в рукаве, спрятанным под брюками пистолетом, волшебной палочкой, посохом смерти, замаскированным под суковатое сосновое полено... И где же он, черт бы его побрал?

И Юрий вдруг понял где. Ощущение смертельной угрозы скачком достигло вдруг наивысшего накала, сделавшись таким сильным, что от него, казалось, загудел воздух. Все стало предельно ясным и понятным: и неимоверно растянутая говорильня Зимина, и блистательные перспективы, которые он, не жалея красок, рисовал перед присутствующими, и его спокойная готовность выйти с Юрием один на один, и даже парочка сопляков, которых Юрий так славно отделал там, на морозе... Все это были отвлекающие маневры, сложные пассы руками, совершаемые мастером восточных единоборств перед тем, как нанести противнику неожиданный и сокрушительный удар, и не руками, естественно, а ногой...

Выработанное годами смертельного риска под дулами американских М-16 и родных отечественных АК шестое чувство не подвело и на этот раз, и Юрий успел резко обернуться и схватить долговязого Витька за руку в тот самый миг, когда тонкая, как комариный хоботок, стальная иголка уже готова была впиться ему под лопатку. Хватать пришлось не за запястье, а за кисть, прямо за сложенные пальцы, из которых торчала смерть, чтобы хвостатый подонок не успел бросить свое жало на пол и наступить на него ногой. Это было очень рискованно, но все получилось как надо. Юрий мертвой хваткой вцепился в кисть противника левой рукой, сдавил изо всех сил, не давая вывернуться, не позволяя сбросить улику, и для начала, просто чтобы привлечь к себе всеобщее внимание, от души врезал правой по корпусу, по выступавшим из-под бледной кожи ребрам.

От них удивленно шарахнулись, расступились. Кто-то с оттенком брезгливого удивления сказал:

"С ума сошли?", кто-то сунулся было разнимать, но вовремя спохватился, вспомнил, где находится, и вернулся в живо образовавшееся кольцо зрителей, отдавая тем самым дань уважения клубной демократии или анархии. Что делает Зимин, Юрий не видел – не до того было. Вспотевший кулак долговязой сволочи ужом вертелся у него в пальцах, норовя выскользнуть, и, чтобы прекратить это выводящее из себя, отвлекающее и очень опасное верчение, Юрий еще раз ударил по корпусу – снизу вверх, под ребра, почти в полную силу.

Витек коротко подпрыгнул и непроизвольно ухнул, как филин, и Юрий, не давая опомниться, наотмашь ударил его тыльной стороной ладони по физиономии – по носу, по губам, по горячему отвратительному рту. Не ожидавший такого поворота событий официант попытался ударить свободной левой рукой, одновременно нацелив острое колено Юрию в пах, но сделано это было вяло, чисто рефлекторно, и Юрий, легко блокировав оба удара, расчетливо и очень сильно ударил его в солнечное сплетение, в диафрагму, разом вышибив из противника дух.

Синея на глазах и хватая ртом воздух, Витек согнулся в пояснице и медленно опустился на колени. Юрий продолжал держать его за правую руку, и теперь они вдвоем являли собой странную скульптурную композицию: рефери, возвещающий победу боксера, который настолько обессилел в схватке, что уже не может держаться на ногах в миг своего триумфа.

– Что это вы, господа? – сытым начальственным голосом спросил кто-то в наступившей тишине. – Неужели нельзя потерпеть?

– Потерпеть нельзя, – не оборачиваясь, ответил Юрий, – а вот помереть – запросто. Обратите внимание на правую руку моего партнера... господа. Повнимательнее, прошу вас! Что вы видите?

– Иголка, – выдохнул кто-то из молодых и остроглазых, и несколько голосов подхватили это слово и короткой волной прокатили его по толпе.

– Иголка, да, – сказал Юрий. – А в иголке, как водится, смерть Кощеева. Паралич сердечной мышцы – знакомый диагноз? Сколько трупов вы вытащили отсюда за полгода?

– Чепуха, – сказал чей-то голос. – Сказки. Такие вещи доказывать надо.

Голос звучал неуверенно, но Юрий все равно ответил.

– Доказать это очень просто, – сказал он. – Да вот, не угодно ли взглянуть?..

Витек уже понемногу начал дышать, с сипением и свистом глотая воздух, и Юрий, не давая ему очухаться, схватил его свободной рукой за длинный, очень удобный хвост на затылке и начал неумолимо сближать оснащенную смертоносным шипом руку официанта-убийцы с его бледным пульсирующим горлом. Витек напрягся в последней тщетной попытке вырваться из смертельного захвата, глаза его выкатились от усилий, бледное горло порозовело, потом покраснело, но тонкая игла с повисшей на кончике крохотной прозрачной каплей по-прежнему медленно, но неумолимо приближалась к его лицу.

– Ну что, подонок, – сказал ему Юрий, постепенно наращивая давление. – Вот, кажется, и все, не так ли? Не горюй. На той стороне тебя ждут не дождутся. Там уже собралась целая толпа встречающих: тот мент, Мирон, Сидяков, секретарша Лузгина, и я не знаю, кто еще. Они будут очень рады тебя видеть, мразь.

И Витек сломался.

– Нет! – плачущим голосом закричал он, дико вращая полными от ужаса глазами, в десяти сантиметрах от которых мелко дрожала заряженная верной смертью игла. – Нет! Не я! Не я! Это он, он! Зимин!

Это он меня заставил, это он убивал! Не я, нет!.. Я все скажу! Он записывал бои на видео, а потом продавал, он заставлял меня убивать. Приносил шприцы и грозился убить, если я откажусь... Не я! Не...

Толпа взорвалась криками, в которых растерянности было больше, чем возмущения. Бараны, подумал Юрий. Черт, а Зимин-то где же?