Книга Берлинское кольцо - Леонид Николаев

Полковник пожал плечами – он не знал, что ответить унтерштурмфюреру.

– Вернее всего переправить распоряжение прямо в Альби, – посоветовал он. – Кстати, там сейчас господин военный министр, он прибыл с таким же поручением, как и вы.

– Хаит?

– Да, если это удобно, я адресую депешу из Берлина прямо на его имя.

Саиду пришлось сдержать удивление и тревогу: Хаит в Альби!!! Прямо в руки к своему шефу едет «Аист». Видимо, военный министр решил принять на себя непосредственное руководство операцией с пакетом. Открытие второго фронта окрыляет и торопит Хаита. Господа, которых он ждал, – рядом, и мешкать нельзя.

– Буду рад, – улыбнувшись, сказал Саид. – Встреча с господином министром доставит мне удовольствие.

Он знал, что не встретит Хаита. Ни здесь, ни в Альби. Им просто нельзя было встретиться. Они слишком хорошо знали друг друга.

В номере Рут не оказалось. Он звонил дважды, терпеливо ждал, когда прервутся гудки и кто-нибудь возьмет трубку. Никто не брал. Тогда Ольшер бросился в такси и назвал шоферу Брудергриммштрассе.

Портье ответил ему то же, что и телефон: госпожи нет. Еще не вернулась, и когда вернется, неизвестно. Такие вопросы вообще не задают в отеле.

А ему нужна была Рут. Очень нужна, и именно сейчас. Он стал метаться у подъезда, как потерявший хозяина пес. По Брудергриммштрассе летел ветер – был уже конец августа и с запада подбирался холод, – и Ольше-ру изрядно доставалось в его легком летнем пальто. Шляпу то и дело норовило сорвать, и капитан опускал голову, придерживал поля рукой.

Рут появилась часов в одиннадцать вечера. Коричневый «мерседес» остановился как раз против Ольшера. Капитану показалось, что она сделала это специально и, как только выйдет из машины, сейчас же протянет ему руку. Но баронесса, захлопнув дверцу, торопливо побежала в вестибюль.

Он догнал ее в холле.

– Баронесса!

Как неприятно было произносить это слово! Оно напоминало о бароне Менке, надменном, свысока глядевшем на бывшего зубного врача. И теперь Рут. Распущенная девка с Шонгаузераллее. Баронесса!!! Он мог бы назвать ее обычно – госпожа Хенкель, но она еще не остановится. На Рут это похоже.

– Баронесса!

Она не узнала его сразу. Все теперь не узнавали его! Тогда он снял шляпу и поклонился.

– Боже мой! – грустно и удивленно произнесла Рут. – Боже, Рейнгольд!

Потом она рассмеялась почему-то и протянула ему руку.

Он поцеловал ее. И опять вспомнил прошлое. Вспомнил первую встречу с молодой «шахиней» в небольшом ресторанчике у Шпрее, потом на пляже Ваннзее и последнюю, в номере гостиницы, – тогда Ольшер, бог всех этих шахов и шахинь из Туркестанского национального комитета, целовал ей руки только из чувства сожаления к несчастной президентше. Она была всего лишь осведомителем начальника «Тюркостштелле». Несчастных можно и должно жалеть. Теперь сожаления достоин он.

– Нам надо поговорить, баронесса.

– Да, да, надо, – согласилась Рут, все еще улыбаясь и разглядывая Ольшера. Разглядывая, как давно забытую вещь и теперь попавшуюся на глаза. Ему стало еще горше.

– О деле, – пояснил он, желая придать вес этой встрече и вообще всему, что предшествовало ей. – Важном деле…

Пояснение никак не подействовало на Рут, она будто не услышала этих слов, произнесенных подчеркнуто серьезно.

– Сколько неожиданного припасено для меня во Франкфурте, – продолжала она весело болтать, беря ключ у дежурного и направляясь к номеру. – И вот вы, Рейнгольд… Словно вернулось прошлое.

Он шел за ней, полагая, что ответ ее – да, надо поговорить и, главное, тон, которым он был произнесен, – дают ему право войти в номер и остаться на полчаса или даже на час для разговора наедине.

– Когда-то я искала неожиданной встречи с вами, – вспоминала Рут, – и очень хотела, чтобы она была именно такой, как сегодня… И не нашла. – Баронесса открыла дверь, впустила Ольшера в номер – большой, изысканный по обстановке, он заметил это, когда вспыхнул плафон и облил все зеленовато-желтым светом. – Вы мне нравились, Рейнгольд… Нет, я не любила… Это было бы неправдой… Но нравились… Очень…

Ольшер слушал Рут. Удивительно знакомым было все: и интонации, и движения, и эта милая улыбка на губах. Пухлых, капризных губах.

Он помог ей снять пальто, сам разделся и прошел в гостиную. Опустился в кресло у торшера, взял со столика журнал, чтобы полистать его, пока хозяйка, как она сказала, приведет себя в порядок.

Из соседней комнаты, из-за неплотно прикрытой двери, доносились ее возгласы: «Ах, Рейнгольд, вы просто чудо… Здесь так скучно, в этом Франкфурте… Я с ума схожу от тоски…»

«Что она болтает, – сердился Ольшер, машинально листая иллюстрированный еженедельник. – Или не понимает, что я пришел не на свидание. У меня дело. Притом весьма неприятного характера».

– Ну вот и все, – засмеялась Рут, выплывая в гостиную и неся на себе темно-вишневое платье с каким-то причудливым переливом от фиолетового до черного. Она всегда демонстрировала свой туалет. И свои красивые плечи, и руки, чуть полноватые, но гармоничные и гибкие.

Она села в кресло напротив.

– Почему вы не замечали меня тогда, Рейнгольд? – спросила баронесса и внимательно посмотрела на капитана.

Он смущенно опустил глаза – ему было трудно реагировать на все эти откровения Рут.

– Ну, почему?

– Не знаю… У меня дело… Важное дело.

– Ах, боже, какие могут быть дела! Я не хочу слышать ни о каких делах.

Она открыла дверцу тумбочки торшера и достала бутылку токая.

– Будем пить, это приятнее и интереснее…

– Вы верны себе, Рут, – заметил не без иронии Ольшер.

– А вы? – она рассмеялась. И сделала это так, что капитан легко догадался, что именно баронесса имеет в виду – все их встречи начинались со слова «дело». И сегодня он повторил себя.

Пришлось согласиться:

– Значит, мы не изменились…

Рут наполнила бокалы и, не ожидая гостя, стала пить.

– Это к лучшему. Хотя меняться надо, в чем-то, конечно, иначе нас выбросят…

«На свалку, – добавил мысленно Ольшер. – Как выбросили князя. И выбросят многих. Может быть, чей-то час уже пробил». Он подумал не о Рут. О себе…

– Вы меняетесь, баронесса?

– Стараюсь.

– И это вам удается?

– Как видите.

Он тоже пригубил бокал. Выдержал паузу, небольшую паузу, которая дала возможность переменить тему и сделать неожиданный для Рут шаг.

– Вы виделись с князем?

Он думал, что баронесса, как все в таких случаях, изобразит удивление, поднимет свои тонкие брови и спросит: какого князя? Она не спросила, не подняла брови, только досадливо поморщилась.