Книга Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис - Елизавета Сагирова

– Вот так это и начинается…

– Что? – спросила я исключительно из вежливости: разговаривать особо не хотелось, мне хватало своей грусти.

– Начало конца, – ответила Алла и оглушительно хлопнула пробкой, подождала, пока пена стечёт по горлышку прямо на пол, и продолжила. – Когда ты выходишь в тираж. Сначала тебя забывают постоянные клиенты, потом ты остаёшься одна в праздничную ночь, и вот – уже никому не нужна. Возраст…

Я фыркнула и подвинула ей свой бокал.

– Это ты не нужна? Какой у тебя возраст?

– Для этих мест – солидный, – отрезала молодая и красивая Алла. – Юным козочкам вроде тебя я уже не соперница. А их привозят каждый год.

Она наполнила мой бокал, залпом осушила свой и печально уставилась в темноту за окном. Где-то неподалеку звучала музыка, чей-то нетрезвый голос пытался ей подпевать, но постоянно срывался на визгливый хохот. Ещё дальше, наверное, у самого Айсберга, с треском рвались фейерверки. Ничего общего с тем, как принято встречать Рождество у православных, за пределами этого сумасшедшего места. Батюшка Афанасий сказал бы – эх, грехи наши…

– Ну и радуйся, – фыркнула я, глядя на быстро хмелеющую Аллу. – Не надоело ещё мужиков обслуживать?

Она посмотрела на меня с искренним недоумением.

– А что я ещё умею? И кому буду нужна? Только и останется, что тут официанткой подносы таскать, а потом в поломойки пойти.

– А почему обязательно тут? – решила я задать давно тревожащий меня вопрос. – Ты ведь свой долг уже давно выплатила.

Алла пьяно хохотнула.

– И что? Куда я пойду? Ни родных, ни жилья, ни документов. Нас же по сути не существует, мы никто!

– Но ведь другие девушки куда-то уходят?.. – полувопросительно заметила я.

Алла задумчиво вглядывалась в янтарную глубь шампанского и молчала, только на губах её медленно рождалась странная горько-боязливая улыбка.

– Хотела бы я знать – куда, – наконец тихо произнесла она. – Уходят… Уходить-то уходят. Да только дурой надо быть, чтобы сказать, будто хочешь отсюда уйти. А то уйдешь…

Она уже заметно опьянела. Может, и нехорошо было с моей стороны этим пользоваться, но я устала от неизвестности.

– Думаешь, на самом деле отсюда никого не отпустят после того, как вернёшь долг?

– Ну почему не отпустят? Силой здесь никого не держат, знаешь же. Контракт, подпись – всё добровольно, расплатилась с заведением – свободна. Вот только, – Алла понизила голос до шёпота, – ты знаешь, какие тут люди бывают? Не знаешь, ты же дикарка… А я тебе скажу. Большие люди. Очень большие и очень известные. Вся церковная верхушка, даже Патриарх заглядывает.

Я, хоть и была дикаркой, но, кто такие Патриарх и его "верхушка", знала. И оторопела от слов Аллы, несмотря на то, что давно не питала иллюзий по поводу того, как устроен этот мир, где для одних – покорность и скрепы, для других, избранных – изобилие и вседозволенность.

– Ты его видела? – потрясенно спросила я у Аллы, тоже невольно переходя на сдавленный шепот.

– Самого – нет, он по острову не гуляет. Его яхта швартуется у причала, и девочек отводят туда. Он всегда выбирает самых молоденьких. Тебе сколько было, когда попала сюда? Двенадцать? Так для него привозят ещё младше.

Я сжала в руке бокал с шампанским, так, что острый край впился в ладонь. С каким трепетом, с каким придыханием произносили в приюте имя Патриарха! Он был помазанником бога на Земле, почти святым, на чьих усталых плечах лежала огромная ответственность за всех нас, грешных…

И вот как, оказывается, всё обстояло на самом деле: главный человек Руси не только прекрасно осведомлён о наличии в его православном государстве заведений вроде Оазиса, но и является их постоянным клиентом!

Значит, яхта, причал и маленькие девочки?

Я вдруг почувствовала, что меня мелко трясёт. Последний раз такое бешенство испытывала, когда сидела рядом с истерзанной Яринкой, одетой в кое-как застегнутые окровавленные шорты, и слушала её рассказ о том, что сделал Бурхаев.

– Хаа! – вдруг пьяно воскликнула Алла, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. – Что, подружка, проняло? По лицу вижу, что проняло. А теперь задумайся вот о чём: кто отпустит отсюда человека, который знает такое про Патриарха и остальных?!

Я посмотрела на неё расширившимися глазами.

– Так вы всегда понимали, что из Оазиса нельзя уйти?! Да вы… почему…

Мне никак не удавалось облечь в слова то, чем сейчас кипел мой разум, и я только беспомощно, словно пойманная рыбёшка, хлопала губами. Но у Аллы и не нужно было ничего спрашивать.

– Хха! – снова выкрикнула она, потянувшись к уже полупустой бутылке шампанского. – Думаешь, почему молчим, да? Почему других не предупреждаем? А о некоторых вещах лучше молчать, да… А ещё лучше – и не думать. Ведь тоска какая… тюрьма…

Я продолжала смотреть на неё во все глаза и вдруг вспомнила день, когда мы с Яринкой вернулись от Ирэн после подписания контракта, и то, как соседки во главе с Аллой встретили нас поздравлениями и шампанским, как рассказывали…

– Но вы же!.. Ты же!.. – способность связно излагать мысли ещё не вернулась ко мне, но я не стала заморачиваться по этому поводу. – Говорили, как тут прекрасно! И гости добрые, и жрать вкусно, и женщиной ты себя здесь почувствовала! И что вы остались, потому что тут хорошо, а там плохо! И нас поздравляли…

Алла вдруг с такой силой опустила бокал на стол, что шампанское выплеснулось из него.

– А что нужно б-было делать?! – прошипела она уже спотыкающимся языком. – Рассказать п-правду?! Чтобы вы истерику закатили, а с нас потом Ирэн ш-шкуру сняла? Погоди, и т-ты новеньким такое рассказывать будешь. Жалко их… и себя жалко. Вот Ася, она… не рассказывает. Только я и Вика, у нас ещё всё было по-божески.

Я вспомнила, что, действительно, в тот давний день Яринка спросила у Аси об истории её появления в Оазисе. Как та метнула вопросительный взгляд на Аллу и как старшая еле заметно отрицательно качнула головой, запрещая ей говорить…

– А что с Асей?

– Д-да ничего хорошего, – старшая махнула на меня рукой, – в-вам бы её рассказ тогда не понравился.

Что-то подсказывало мне, что не понравится он мне и теперь, поэтому я не стала больше задавать вопросов. Мы молчали, прислушиваясь к непрекращающемуся неподалеку треску фейерверков. Теперь он звучал как будто бы с моря: возможно, отдыхающие вышли туда на катере. Или пожаловал на своей яхте Патриарх: отмечать православное Рождество в приятной компании девочки лет десяти…

– Куда же, по-твоему, деваются те, кто решил покинуть Оазис? – после долгой паузы спросила я у Аллы, уже почти успокоившись. – Ведь никого силой не держат. И почему не держат? Зачем всё это враньё с контрактом?

– А сама не догадываешься? Квёлые куры тут никому не нужны: у девушек должна быть мотивация, чтобы старались, работали, и не только с гостями. Думаешь, захочет кто-то номера убирать или посуду мыть, зная, что от этого ничего не изменится? А куда п-потом деваются? Кто же знает? Перепродают их, наверное, и перепродают, с-скорее всего, в такие места, где никто долго не протянет. Чтобы концы в воду.