Книга На стороне ребенка - Франсуаза Дольто

Республике профессоров пришла на смену эра педагогов, организованная средствами массовой информации, которые распространяют советы точь-в-точь как рецепты красоты. Эта назойливая шумиха поддерживает в семьях среднего класса помешательство на роли родителя: родители, повышайте свою квалификацию! Быть родителем – вторая профессия. И люди создают себе мнимую обязанность, принести в жертву (бесполезную, как большинство жертв) – жизнь семейной четы. Этот избыток педагогики наблюдается с тех пор, как снизилась рождаемость, примерно с конца Второй мировой войны. С ним совпал и поток литературы о ребенке.

На родителей взвалили чувство вины, уверяя их, что они должны быть намного активнее, должны больше заниматься детьми и т. д. Я думаю, что из-за этого они начали испытывать угрызения совести и стали обрушивать на детей гораздо больше тревоги, чем раньше. И вместо того чтобы помочь своим детям выбраться из кокона, они еще больше сковали их семейными узами.

Ребенку, чтобы хорошо развиваться, нужно находиться на периферии группы своих родителей, а не составлять ее центр. Родители должны тянуться к людям своего возраста, имеющим детей, или бездетным. Установить такие связи никогда не бывает поздно.

В современной семье-ячейке было бы очень полезно найти истинное место ребенка. В шестидесятых годах ребенок был одновременно королем и пленником. Когда ребенок оказывается в центре разговоров, это сплошной обман: говорят о нем, а с ним не говорят. Поместить его в центр его собственной жизни – это не значит поместить его в центр семьи. Семья сохраняет свою функцию питомника взрослых, но при условии, чтобы дети приучались действовать самостоятельно, изо дня в день завоевывая себе автономию, а родители также оставались бы автономными. Самое главное – поместить ребенка в его возрастную группу, а родителям остаться в своей. Их воодушевление и увлеченность могут внушить детям желание расти. Поскольку родителям так весело живется, почему бы не стать такими же, как взрослые – как родители и их друзья – в своем кругу? Для этого надо, чтобы родители запросто разрешали и детям уходить, куда им нужно, но не просто выставляли их из дома на улицу, а, осуществляя самый ненавязчивый контроль, отпускали в доступные, подходящие детям места. Дом Детей – это место, где можно заниматься творчеством. В противном случае, что в описываемой ситуации остается детям? Имея не обадающих автономией родителей, им остается только стать воспитателями собственных родителей.

Родители под опекой

Как смотрит психоанализ на то, что рано или поздно ситуация «переворачивается», и мы становимся родителями своих родителей?

Это «переворачивание» может идти с двух сторон. А может идти только со стороны младшего, без согласия со стороны «его старика». Перемена ролей может произойти вследствие неявной просьбы старика, чувствующего, что он больше не в силах полностью отвечать за свои поступки и условия жизни; он хочет, чтобы ему помогли в преодолении трудностей, с которыми он сталкивается. Для молодого это неотделимо от обретения «взрослой» автономии. Принимая на себя заботу о родителях, он уже не зависит от них. В этом он черпает поддержку, делая решительный шаг. Когда человек видит своих родителей старыми, признает их стариками, это освобождает его от чувства вины, которое он невольно испытывает из-за того, что, будучи достаточно зрелым, являясь взрослым человеком, продолжает их любить так, как позволительно только в нежном возрасте. Последнее может послужить прибежищем: в случае неудачного начала социальной жизни; а может оказаться ловушкой, являясь попыткой мошеннически отделаться от неразрешенного эдипова комплекса. Бывают дочери, которые до пятидесяти лет так и не оборвали пуповину, соединяющую их с матерью – чрезвычайно властной собственницей, – а потом вдруг они принимаются нянчить мать, которая раздражается, желая по-прежнему доминировать, и не соглашается принимать предложенную опеку. Она копит доказательства того, что и не думает сдавать, что ум у нее еще вполне ясный, что экономически она вполне независима и т. д. Для того чтобы перемена ролей состоялась, нужно, чтобы родитель не пребывал исполненным собственной мощи; нужно, чтобы он покорился детям или, по крайней мере, чтобы он согласился поддаться их покровительству, – короче, согласился играть в игру. Бывают заброшенные, всеми покинутые старики. Но бывает и так, что молодые, чьи родители еще совершенно не нуждаются в опеке, очень недовольны тем, что родители вовсе не считают себя стариками, для которых пришла пора смириться и принять помощь со стороны. Старшие испытывают фрустрацию, когда молодые покушаются на их свободу. Игры за власть между людьми порождают немало страданий, и страдания эти тем более обескровливающие, чем меньше имеют шансов найти себе выражение.

Развод в лицее

В высших сферах возникло сильное беспокойство, когда выяснилось число детских самоубийств, совершенных в течение нескольких месяцев после того, как начало применяться решение о праве родителя на заботу о ребенке, особенно много самоубийств среди детей в тех случаях, когда развод происходит «полюбовно». Теперь развод стал сделкой между родителями, которые решили расстаться, и весь удар принимают на себя дети; придумали, чтобы дети жили некоторое время здесь, некоторое время там. Судья утверждает решение, принятое обоими родителями. Никто никогда не рассматривает развод с точки зрения интересов ребенка, не учитывает вполне предсказуемых последствий тех случаев, когда незрелые родители принимают решения относительно места проживания и права на посещения, не считаясь с возрастом и полом ребенка, не считаясь с его включенностью в школьную, дружескую, личную социальную среду, которая в наше время, начиная с пяти-шестилетнего возраста ребенка, не зависит от социальной среды родителей.

Некоторые адвокаты берут на себя труд узнать мнение ребенка и пытаются убедить клиента отказаться от притязаний на него, а в случае, если ребенок испытывает трудности, обратиться к врачу или психологу. Кстати, я видела немало родителей, которые перед разводом вместе или порознь обращались за консультацией, чтобы облегчить ситуацию для своих детей, для каждого ребенка.

Вместе с другими психоаналитиками мы пришли к мысли, что, если нам разрешат провести в лицеях, в первых и вторых классах, опрос, мы сможем узнать у тех детей, чьи родители разведены, что думают дети по поводу проживания у одного или другого родителя и как они по мере своего взросления переживали свою историю – историю детей, у которых родители в разводе. Это оказалось очень трудно: разрешение, за которым мы обратились в октябре, было нам дано только в мае, причем только для двух лицеев, по одному классу в каждом. Мы отправились туда втроем: один социолог-мужчина и две женщины – я, психоаналитик с медицинским образованием, и моя коллега, по первой специальности психолог, работающая в службе профессора Жана Бернара. Я предчувствовала, что скажут нам дети. Важнее родителей для них на самом деле – квартира, место, где они живут, класс, школьные друзья. Исходя из того, что я наблюдала до сих пор, у меня сложилось впечатление, что детей травмировала скорее разлука с другими детьми их возрастной группы и с квартирой, тем жизненным пространством, в котором они существовали вместе с обоими родителями… а вовсе не разлука с самими родителями. Ситуацию усугубляло соперничество между родителями и между семьями обоих родителей, но для каждого ребенка важнее всего было не утратить привычную обстановку. Обычно они стремятся к status quo, стремятся сохранить иллюзию, будто ничего не изменилось. Возможно, думала я, мы узнаем что-то иное из встреч с подростками, которые через это прошли.