Книга Леопард в изгнании - Андрэ Нортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сильный запах щелока и ладана встретил Уэссекса на пороге. Собор выглядел так, словно со стен его сорвали все украшения. Пятна крови, хотя уже выцветшие, все еще виднелись повсюду. Часть собора была превращена во временный полевой госпиталь, но скамьи заполняли жители Нового Орлеана, возносившие благодарственные молитвы за свое избавление.
Костюшко уверенно пошел вперед — он был католиком, в конце концов, — но Уэссекс помедлил на пороге, не уверенный в том, что ищет здесь, в священном месте чужой веры. Прошлой ночью он послужил и королю, и «Белой Башне», и возможно, и Господу заодно. Он был благодарен за это, но не был уверен, что именно здесь ему умеетно выразить свою благодарность — и кому, в конце концов. Неприятная мысль.
— Руперт! — послышался сзади хорошо знакомый, дорогой голос, перекрывая молитвенное бормотание. Уэссекс резко обернулся и увидел молодого индейца, хромавшего к нему, опираясь на самодельный костыль. И тут он узнал Сару. Через мгновение Руперт уже обнимал ее.
— Уэссекс! Что ты здесь делаешь? — негодующе спросила его жена. От нее пахло кровью и дымом, нога туго перевязана, но Сара была живой и здоровой. — Мириэль здесь, и я…
— Плевать я хотел, — ответил он, впиваясь в ее губы.
КОРОЛЬ ЛУИЗИАНЫ был официально коронован в день Рождества.
Два месяца, минувшие после смерти де Шарантона, были полны дел. Адмирал Жером Бонапарт отплыл из порта Нового Орлеана 14 ноября, увозя с собой для императора, своего брата, Декларацию Независимости Луизианы. В отличие от большинства вестников, приносящих недобрые вести, Жером Бонапарт был совершенно уверен в том, что останется в живых.
Были отправлены послы к лорду-наместнику Нового Альбиона и королю Англии, поскольку Луизиана намеревалась установить добрососедские отношения с братскими странами. Не прошло и двух недель после принятия Луи своего нового трона — он должен был стать главой конституционного государства, хотя Конституция еще и не была написана, — и в порт снова потянулись корабли, поскольку стало известно о снятии драконовских пошлин, установленных в последние несколько месяцев.
Другие проблемы оказалось не так легко уладить. Хотя торговля рабами была тотчас же запрещена, как и положения Черного Кодекса, но до полного освобождения рабов пройдет еще много долгих месяцев, поскольку более половины жителей Луизианы были собственностью другой половины, и без их труда вся Луизиана обречена была на голод. Они еще должны научиться быть свободными. Крупным землевладельцам было приказано позаботиться о воспитании бывших рабов как людей независимых и подготовить их к тому, что теперь их труд будет не подневольным, а оплачиваемым, как любой товар.
Но это было делом политиков и государственных мужей, и Уэссекс подумал, что новые руководители Луизианы несомненно сумеют что-нибудь придумать. Его и так никогда не интересовала каждодневная работа правительства, а теперь и подавно. Последние два месяца герцог и герцогиня Уэссекские жили в наемном доме на Бастионной улице вместе с Этелингом (который приплыл на новой яхте герцога через несколько дней после того, как до Балтимора дошли известия о революции в Новом Орлеане). Здесь часто бывали гостями Костюшко и, как ни странно, молодой пират Роби, приятель Лафитта. Сейчас он уже совершенно выздоровел и горько сетовал на то, что дни приключений миновали навсегда.
Выдалась странно приятная передышка. Уэссекс намеревался вернуться в Англию, когда начнется период весенней навигации, но прошение его о выходе из рядов «Белой Башни» намного опередило его появление на родине. Он еще не знал, что сулит ему будущее, но понимал, что уже не сможет больше разрываться между верностью стране и «Белой Башне». Он — герцог Уэссекский, человек короля, и он больше не сможет участвовать в Игре Теней.
Муж рассказал ей о своих приключениях все до мелочей. Сара сложила вместе все осколки событий той жуткой ночи со слов, оброненных мсье Корде, и слухов, подхваченных на ярмарке. Луи еще кое-что рассказал, когда она наконец сумела вырвать его из объятий Мириэль. Но сама Мириэль ничего ей не рассказала. Чаша, которую она принесла с берегов Огайо, пройдя сквозь такие беды и лишения, снова исчезла, и для Мириэль это было окончанием всех ее тревог.
Теперь подруги говорили о будущем. Мириэль предстояло стать королевой-супругой в этой новой стране, которая казалась Саре странным отражением ее собственных утраченных навеки Соединенных Штатов. Самой Саре предстояло вернуться в Англию, оставшись навек герцогиней Уэссекской. По крайней мере, Уэссекс сейчас вроде бы был в мире с самим собой. Она еще никогда не видела супруга таким. Казалось, что за те месяцы, пока они были разлучены, он прошел сквозь испытание мужества и, победив, вернулся в ее объятия, наконец успокоившись.
Сара тоже обрела мир в душе. С первого дня своего появления в этом мире она боролась с его необычностью и страстно желала вернуться, но теперь это окончилось. Если перенесенные ею испытания и научили ее чему-нибудь, то привело это к тому, что больше она не желала возвращения к своей прежней жизни, даже если бы появилась такая возможность. Она больше не была молоденькой девушкой из колоний, которая, раскрыв глаза, в благоговейном страхе смотрела на бристольскую пристань. Теперь Сара принадлежала Англии… и Уэссексу. Они вместе будут служить Англии, так чтобы ужасное видение Сары никогда не стало явью.
Коронация была подтверждением тому, что жители Нового Орлеана окончательно избавились от памяти о де Шарантоне. Собор Людовика Святого был полон высокопоставленных представителей Священного союза. Томас Джефферсон, лорд-наместник Нового Альбиона, явился вместе со своей супругой, губернаторы Мэриленда и Вирджинии тоже приехали. Вожди племен, которые вместе с европейцами жили в Луизиане, прислали по такому случаю своих посланников и дары, пусть и не столь роскошные, как от европейских собратьев, но не менее блестящие. Такого Новый Орлеан еще не видел.
В девять утра перед домом на Королевской улице, в котором жили молодой король и его супруга, остановился открытый экипаж. Молодая чета поднялась нынче утром пораньше, чтобы прослушать мессу в своей часовне, а затем супруги разделились, чтобы облачиться для церемонии коронации.
Луи был одет в великолепный парадный наряд из белого бархата, с атласным жилетом, и обут в атласные же туфли. Он весь сверкал алмазами — многие из них были взяты на время, — поскольку гордые орлеанцы считали, что их король должен блеском превзойти своих собратьев из Старого Света. Жан Лафитт, новый первый министр, лично доставил и ткани, и золото, и кое-что из драгоценностей для коронации. Пиратская империя Баратария была официально признана — к разочарованию многих из ее обитателей — и теперь находилась под крылом закона Луизианы и Конституции, над которой еще предстояло поработать.
Мириэль выглядела ослепительной в платье с коротким шлейфом из белого атласа. Нижнее платье было расшито пайетками из белого золота, узорами в виде лоз и цветов, а распашная юбка верхнего платья была обшита серебряным кружевом. На шее ее красовалось старинное ожерелье из алмазов и жемчуга, голову покрывала вуаль из старинных кружев. Она напоминала скорее невесту, чем замужнюю женщину, но сегодня она станет королевой.
