Книга Золотой воин - Алекс Орлов

– Ты… Надеюсь, ты сделал вид, что не узнал его и понятия не имеешь, кто этот интриган и жулик? – спросил Хикле, поднимаясь из-за стола.

– Я пытался, Ральф, я пытался сыграть дурачка, но он сказал: здравствуйте, я Питер Фонтен, хотите, я опишу подробности своего последнего визита к вам. Я помню, как мы пили чай в башенке! Что прикажешь делать в таком случае? Говорить, что не было такого? Так он еще и не такого порассказать может, мальчик был первым учеником в малкуде. Талантливый, наблюдательный, отличная память! А если он в суд, а?

– Перестань орать!

Хикле вышел из-за стола и начал нервно расхаживать по конторе.

– Что он рассказал, что с ним было?

– Говорит, дядю обезглавили…

– Ну, хоть тут мы не ошиблись. Как выглядит?

– Как выглядит – обыкновенно, ему ведь сейчас девятнадцать или что-то вроде того. Подрос изрядно, стал шире в плечах… На лице – шрамы.

– Шрамы? Значит, приходилось ему не сладко. Наверное, испробовал неволи.

– Да, так он сам сказал.

– Кто с ним был?

– Двое каких-то… – Нарстад пожал плечами, не зная, как охарактеризовать спутников Питера Фонтена. – Один по виду дворянин, офицер, другой, наверное, тоже какой-нибудь солдат. Одеты добротно и тоже при оружии.

Хикле остановился и посмотрел на партнера.

– Что? Что ты придумал, Ральф? – спросил тот, привставая.

– А что тут думать, ведь не считаешь же ты, что процент с обслуживания – это лучшая награда за нашу тяжелую работу, Август?

– Значит… того? – севшим голосом уточнил Нарстад.

– Разумеется. Подходящих людей в наше время достать несложно.

– Что ж, я и сам хотел предложить, но ты помог мне, Ральф… – Нарстад промокнул платком взмокший лоб.

– На то мы и партнеры, Август. Я сейчас же отправлюсь искать подходящих людей – один на примете у меня уже есть, кажется, у него имеется и ватага.

– Они остановились в «Золотой лилии».

– Вот как? Выходит, юный Фонтен и в дальних краях сумел неплохо зацепиться. Забавным он был мальчуганом… – На лице Хикле появилась человеческая улыбка, но он сейчас же взял себя в руки. – Но дело есть дело, и никаких сантиментов!

– Нужно купить всей ватаге приличную одежду, иначе из «Золотой лилии» их сразу завернут в околоток…

– Купи, в таком деле экономить нельзя, и еще хорошо бы проделать все прямо вечером, а, Ральф? Неизвестно, где они завтра окажутся и чего понарассказывают.

– Разумеется, партнер. – Хикле надел шапочку, расправил накидку и вздохнул: – Пойду.

84

Крафт вышел из ванной, закутанный в серое шконтное полотенце, и, сев в кресло у окна, вытянул ноги в новых сапогах.

– До чего же хороша бывает жизнь, а, Питер? А, ваше благородие? – спросил он, светясь от простого человеческого счастья.

– Ты почему в сапогах? – поинтересовался капитан.

– А что? Сапоги хорошие, у меня таких в жизни не было.

– Ну чтобы из ванной да в сапогах – некрасиво это.

– А я, ваше благородие, этих ванн раньше и не видел, да, можно сказать, и не знал об них…

Крафт поднял ноги и стал поворачивать их и так, и эдак, любуясь обновкой.

– Мечта, а не сапоги.

Потом встал и, сбросив полотенце, начал надевать новое белье.

В дверь постучался лакей и, когда его впустили, принялся убирать в ванной и готовить воду для следующего постояльца.

В медной трубе загудело, фон Крисп покачал головой и, встав из-за стола, за которым чистил свой кинжал, прошелся по комнате.

– Вот ведь до чего механика шагнула, сидим себе в доме, а тут по трубе горячая вода шурует!

– Впервые такая труба появилась в доме у купца Леондера лет десять назад, потом другие стали перенимать, – заметил Питер, вращая в руках кинжал и перебрасывая его из руки в руку.

– Сделай милость, Питер, оставь эту игру, у меня уже в глазах рябит, – попросил капитан.

– Извольте. – Питер убрал кинжал в ножны.

– Надеюсь, ты понимаешь, что этих твоих банкиров нужно ежедневно подталкивать? – спросил фон Крисп, возвращаясь на место.

– Да, сэр, понимаю. Если нет на то серьезных оснований, меняла ни за что не выпустит чужих денег из рук – это слова моего дяди. Так что напоминать я буду, мало того, завтра отправлюсь к мэтру Дорвилю – он держит в городе нотариальную палату – и попрошу у него завещание дяди в пользу наследника, то есть меня. На том документе приложены два моих больших пальца.

– Ха! Да твой дядя был не глуп! – воскликнул фон Крисп. – Это ж надо догадаться – пальцы на документ пропечатать!

– Дядя слишком хорошо знал людей, среди которых вращался, – пояснил Питер. – Оттого-то мы и будем всячески беспокоить Нарстада и Хикле и напоминать о себе.

Из другой комнаты показался Крафт. Он был разодет как церемониймейстер, если бы не красные штаны с рюшами, делавшими его похожим на сержанта городской стражи.

– Вот вы говорите: беспокоить, напоминать, а они возьмут да и первыми напомнят о себе, – сказал он. – Пришлют двадцать стрелков и нашпигуют нас, как бекасов. За те деньжищи, что Питеру полагаются, можно не только убийство, войну состряпать.

Капитан подошел к окну и стал обшаривать глазами улицу.

– Ты, Питер, у нас главная персона, так что к окнам не подходи вовсе, – сказал он. – И на улицу выходить тоже не стоит. Проще всего им тебя убить, тогда даже в бумагах ничего менять не нужно, все будет идти прежним чередом.

Из ванной появился лакей.

– Извольте к воде, кто пожелает, ваши благородия, – произнес он, кланяясь.

– Пожалуй, я пойду, – сказал фон Крисп. – А ты скажи мне, чьи фонари напротив булочной?

– Евойные, ваше благородие, булочника, – ответил лакей.

– А до какого часу он масло жжет?

– До девяти часов, ваше благородие, как закрывает торговлю, так и гасит.

– Ты вот что. – Фон Крисп достал кошелек и, выудив несколько крейцеров, подал лакею. – Это тебе. – А вот это – булочнику, – добавил он, подавая серебряный рилли. – Скажешь, что господа хотели бы видеть его фонари всю ночь, как на день рождения императора. Понял?

– Как не понять, ваше благородие, все скажу и деньги передам.

– Давай прямо сейчас.

– Слушаюсь, ваше благородие, – поклонился лакей и вышел.

Капитан закрыл за ним дверь и задвинул щеколду.

– Хлипковата задвижечка, – сказал Крафт.

– Следи тут, пока я мыться буду, – сказал ему капитан и красноречиво кивнул в сторону Питера, который временами терял интерес к наследству и заводил разговоры о банде непобедимых разбойников, рубивших уланские отряды.