Книга Кукловоды Третьего рейха - Валерий Шамбаров

Ко всему прочему, немцы, увлекшись налетами на острова, оставили почти без прикрытия собственные важные объекты. Между тем британская авиация никуда не делась, была вполне боеспособной. 16 сентября, когда потрепанные части люфтваффе зализывали раны после драки над Лондоном, английские бомбардировщики обрушились на порт Антверпена, уничтожили подъемные краны, склады, железнодорожные пути, потопили пять транспортных пароходов. А следующей ночью, в полнолуние, английские военные корабли и самолеты подвергли суровой бомбардировке все порты Ла-Манша, забитые средствами для десанта. Потопили 84 баржи, разрушили склады с продовольствием и боеприпасами. Германские моряки совсем приуныли. Запросили у Гитлера разрешения рассредоточить корабли и транспорты, собранные на побережье Ла-Манша. Докладывали: в противном случае потери станут катастрофическими (всего за время сосредоточения было уничтожено 12 % плавсредств — 21 транспорт и 214 барж) [149].

Гитлер согласился. Приказал отложить операцию «Морской лев» на неопределенное время. А 12 октября, взвесив все «за» и «против», он вообще отменил десант — по крайней мере в 1940 году. Указал: «Приготовления к высадке в Англии с настоящего времени и до весны сохраняются лишь как средство политического и военного давления на Англию. Если весной или в начале лета 1941 г. вновь появится намерение осуществить высадку в Англию, об этом своевременно будет отдан приказ…» Последняя фраза лишь вуалировала действительность. По сути, фюрер похоронил операцию «Морской лев». Убедился, что проводить ее слишком трудно и рискованно, а после победы над русскими Англия все равно никуда не денется. Убедился? Или… убедили?

Среди приближенных фюрера хватало англофилов. Хватало и эмиссаров «мировой закулисы», поддержавших и укреплявших скептические настроения, постаравшихся отвлечь его от идеи вторжения. Аргументы против высадки в Британии поставляли фюреру начальник абвера Канарис, прозападное крыло генералитета, дипломатов — и оккультисты-геополитики, собравшиеся под крылом Гесса и Бормана. А одновременно Канарис поставлял Гитлеру разведывательные данные о Советском Союзе, где оборонный потенциал нашей страны значительно занижался! Вдвое или втрое уменьшались цифры пропускной способности железных дорог, производства военной продукции, мобилизационные ресурсы [147]. К каким выводам подталкивало подобное искажение, понять нетрудно.

Историки уже подметили одну особенность: план «Морской лев» разрабатывался, обсуждался, назначались сроки, однако делалось это как будто «понарошку», не всерьез [149]. Словно было известно заранее, что операция осуществляться не будет. Тем более что убедить Гитлера отказаться от нее было нетрудно. Он считал англосаксов германской, родственной нацией и не забыл, как Британия покровительствовала нацистам. Войну с ней объяснял трагической ошибкой, в которой виноваты «плутократы». Да и морская специфика войны отпугивала. На суше Гитлер и его подчиненные чувствовали себя куда более уверенно.

Между тем единственный момент, когда дерзкий удар по Англии почти наверняка увенчался бы успехом, был упущен. В августе 1940 г. у британцев насчитывалось лишь пять боеспособных дивизий. Соединения, эвакуированные из Дюнкерка, были не более чем толпами — безоружными, деморализованными, без техники. Защищать побережье было некому. На дорогах стояли патрули с охотничьими ружьями. К тому же англичане ошибочно представляли планы немцев, ждали высадки с востока, а она намечалась с юга. Но постепенно разбитые войска переформировывались, к середине сентября число боеспособных дивизий выросло до 16. Закрывались «дыры» предполагаемого фронта.

При этом очень неплохой «гешефт» провернули США. Взамен вооружения и техники, брошенных под Дюнкерком, начальник штаба американской армии Дж. Маршалл (не только генерал, но и родственник бизнесменов Маршаллов) сбагрил англичанам все излишки со складов своих вооруженных сил. Впрочем, американцы вовсю выпячивали дружбу с Англией, выставляли себя без пяти минут союзниками, но… очень активно поставляли стратегические товары и для Германии.

Перед британскими друзьями разводили руками и успокаивали их. Объясняли, что они нейтральная держава и не могут отказать ни одной из сторон. Но британский флот господствует на морях, поэтому немцы все равно не смогут получить заметное количество поставок из-за океана. Хотя подобные умозаключения имели слишком слабое отношение к действительности. Для немцев Америка отправляла грузы через Владивосток, и их безопасно везли в Германию по советским железным дорогам. Перехватить их под Новосибирском или Харьковом британские крейсера никак не могли.

Черчилль тоже пытался наладить отношения с СССР. Неоднократно обращался с письмами к Сталину, предупреждал, что Германия представляет опасность не только для Англии, но и для России. Для переговоров в Москву приезжал лидер лейбористов Стаффорд Криппс. Но Иосиф Виссарионович был честным политиком. Своих обязательств перед Германией не нарушил и шаги Черчилля воспринимал как попытки вбить клин между союзниками. Чем они, собственно, и были. Письма Черчилля и содержание переговоров с Криппсом Сталин доверительно передал германскому послу Шуленбургу [137].

Однако и эти советские шаги вызывали у Гитлера совсем не такую реакцию, как рассчитывали в Москве. Фюрер воспринимал их как лишнее доказательство своей правоты. Англия надеется на русских! Если сокрушить СССР, то никакой «Морской лев» не понадобится. Британцам придется склониться перед Германией. Что же касается союзников Гитлера, то они оценивали перемены в международной ситуации по-своему. Казалось, что победа уже обозначилась и можно начинать передел мира. Муссолини с большим аппетитом косился на французские колонии в Африке, но Гитлер не дал. Не хотел отталкивать от себя раболепную Францию. Намекнул дуче, что много богатых колоний имеется у англичан — если итальянцы хотят, пускай сами отвоевывают.

Япония тоже раскатала губы на владения проигравших держав, на Французский Индокитай (он включал в себя Вьетнам, Лаос, Камбоджу). Подкатилась к германским друзьям, и Гитлер отнесся к ней более благосклонно, чем к Италии. Рассудил, что Японию надо привязать к альянсу покрепче, втянуть в войну с западными державами. А Индокитай расположен далековато, как бы местные власти не перекинулись к англичанам. Пускай лучше будут под присмотром. Германские и токийские дипломаты вместе обратились к вишистскому правительству Франции, и оно не посмело возражать. Подписало соглашение — во Вьетнаме разрешалось разместить 6 тыс. японских солдат. Официальным предлогом стала охрана железной дороги, чтобы через Вьетнам не перевозились грузы для китайских войск Чан Кайши.

Но японцы высадили больше войск, чем было оговорено, взяли под контроль не только железную дорогу, но и другие ключевые пункты Вьетнама — города, порты. Правительство Виши заявило было протест. Однако японцы не стали его слушать, и ему осталось только смириться. Командиры оккупационных частей начали вести себя во Вьетнаме примерно так же, как в Маньчжурии или в Китае. К французским колониальным чиновникам приставили своих советников, которые принялись диктовать, что и как отныне делать.

Эти перемены в судьбах Индокитая несказанно окрылили соседнее королевство, Таиланд. В конце XIX в. французы отобрали у него Лаос и Камбоджу. Теперь Таиланд загорелся тоже воспользоваться разгромом колонизаторов, вернуть свои земли. Не тут-то было! Французы у себя на родине стояли по стойке смирно перед немцами, во Вьетнаме перед японцами, но претензии таиландцев возмутили их до глубины души, были восприняты в качестве национального оскорбления! Колониальное командование мобилизовало свои части. На границе завязались серьезные бои. Произошло даже морское сражение. Эскадра французских кораблей, остававшихся во вьетнамских портах, ринулась на таиландцев и потопила весь их флот — два допотопных броненосца береговой обороны.