Книга Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - Владимир Макарцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не изменилось ничего и в жизни страны. Ситуация на фронте была хуже некуда – Петроград готовили к эвакуации, разруха и голод нарастали, а главное, «делиться» никто не собирался, в голодающем Питере шампанское по-прежнему лилось рекой, и вся благородная публика ходила на Ф. И. Шаляпина в Мариинке. Это в целом подтверждает универсальность математического закона, который гласит, что от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Сумма слагаемых Временного правительства неизменно равнялась одной и той же величине – высшему сословию. И как ни крути, как ни перестанавливай слагаемые, как ни разбавляй его «из рабочих и крестьян», а единственным смыслом любого, даже социалистического правительства в тот момент была защита интересов высшего сословия.
Генерал А. И. Верховский приводил в своем дневнике разговор в поезде с делегатами переизбранного армейского комитета через несколько дней после взятия Зимнего в октябре 1917 года. Все они были большевиками. Он тогда сказал им, что власть перешла в руки людей профессионально совершенно неподготовленных к управлению государством, «совершенно незнакомых с делом», что представляет большую опасность. На что ему ответили: «Нас восемь месяцев водили за нос знающие, но так ничего и не сделали. Теперь попробуем сами своими рабочими руками свое дело сделать, плохо ли, хорошо, а как-нибудь выйдет».[552]
Это, безусловно, самое фундаментальное обоснование «большевистского переворота», продиктованное жизнью, потому что провозгласил его народ, который у нас обычно безмолвствует. Обоснование не менее фундаментальное, чем Приказ № 1. Только в данном случае речь идет не о сословно-анархической революции, а об Октябрьском перевороте, который поставил точку в конце недолгого анархического периода и наполнил диктатуру без власти настоящим содержанием, он как бы высушил болото «образованного общества».
Здесь уже реальность указывает нам на смысл, превращаясь во внешний признак социального факта. Но увидеть его можно только сквозь призму сословных отношений, потому что из слов солдата с «рабочими руками» вытекает, что все права высшего сословия уже перешли к низшему, и делить их ни с кем оно больше не собирается.
В 1917 году именно переход социального права к нижнему сословию в результате Февральской сословно-анархической революции стал источником легитимности любого переворота, который бы провозглашал своей целью «мир» и «землю». Большевики были единственной политической силой, проводившей именно такую линию.
Сегодня существует несколько подходов к понятию легитимность, разные отрасли знаний трактуют ее по-разному, но если обобщить, то в целом – это согласие народа с властью, когда он добровольно признает за ней право принимать обязательные решения.[553]Или – «законность режима, политических деятелей и лидеров, отражающая качества, вытекающее не из формальных законов и декретов, а из социального согласия и принятия их в качестве законных, т. е. соответствующих ценностным нормам со стороны самих граждан. Это длительное согласие большинства принять правление данного класса, иерархии, власти в качестве законного и имеет множество интерпретаций».[554]
Как бы то ни было, но большевистский переворот, вобравший в себя всю силу сословной легитимности, стал еще одним шагом на пути углубления революции, еще одним шагом к диктатуре – диктатуре не только по форме, каковым было Временное правительство, проторившее дорогу большевикам, а и по содержанию. Без этого она не продержалась бы и месяца.
К диктатуре не пролетариата, конечно, а… низшего сословия, как вы понимаете. Большевикам оставалось лишь поставить точку в уже написанном предложении!
Великий октябрь и новые сословия
История России – сплошной парадокс. Потому что все, кто ею занимаются, смотрят на нее глазами «образованного общества», глазами тех, кто имел высшее образование, глазами «интеллигенции», тех, кто имел привилегию на получение образования и потому принадлежал одному из слоев высшего сословия. Очевидно, что реальность несколько отличается от исторических галлюцинаций и наших интеллектуалов, иначе никаких парадоксов, вопросов или белых пятен в нашей истории просто не осталось бы.
Самым выдающимся образцом парадоксальности среди профессиональных историков, на наш взгляд, следует признать дворянина, городского барича, как он сам себя называл в воспоминаниях, Павла Николаевича Милюкова. Пожалуй, это единственный маститый ученый, который в нашей истории стал еще и крупным политиком. Однако весь драматизм его служения науке заключается в том, что, посвятив истории России всю жизнь, он так и не постиг ее социальной природы. В противном случае ему не пришлось бы с позором покинуть блестящее политическое поприще в мае 1917 года. Не меньшим драматизмом наполнены и годы его борьбы против большевиков – сплошные метания от одной крайности к другой, от союзников к противникам и наоборот, какая-то мешанина идейных платформ и ошибочных взглядов.
«Его пример – другим наука», по крайней мере, он должен был бы стать таковым, потому что сегодня нельзя строить социальные теории на парадоксах, не познав действительного смысла прошедшей реальности, не говоря уже о текущих событиях, потому что будущее несет нам немалые испытания. Метания же наших историков от одного парадокса к другому добавляют драматизма не только нашей и без того непростой истории, но и, конечно, нашей непростой современности. Не случайно история стала настоящим полем битвы на всем постсоветском пространстве, на котором, не брезгуя ничем, играют и наши «партнеры» из стран «золотого миллиарда».
Как опытные шулеры, они передергивают исторические карты, обвиняя нас во всех смертных грехах, наша история им мешает. Жаль, что никому из специалистов не приходит в голову простая мысль – судьба России так драматична не потому, что ей не везет или потому, что она такая плохая, а потому, что дважды в ХХ веке она заплатила по чужим счетам, оплатив благополучие «золотого миллиарда» по недопустимо высоким ценам, себе в ущерб.
Помните, как говорили солдаты в 1915 году – «Союзники решили вести войну до последней капли крови русского солдата». Море русской, лучше сказать, советской крови, пролилось и в годы Второй мировой войны. В награду за мир, который наши деды и прадеды принесли Европе, Россия получила всеобщую разруху, экономическую блокаду и холодную войну, огонь в которой много лет поддерживали наши бывшие союзники, объединившиеся с бывшими агрессорами. И нам все время нужно было выживать, тут уж без «равенства в бедности» никак было не обойтись.
