Книга Семя Ветра - Александр Зорич

– Семя Ветра, слившись с водами Озера Перевоплощений, заставит Алустрал, который и есть исконная земля Хуммера, восстать из вод полностью. Со дна морского поднимутся три древние страны, три позабытых Алустрала: Красный, Белый и Черный. – Голос Торвента дрогнул. – А земли Сармонтазары, бывшие изначальной вотчиной Лишенного Значений, исчезнут в новорожденном океане, дабы равновесие не нарушалось.

– Значит, Сармонтазара разделит участь трех позабытых Алустралов?

– В некотором смысле да, – твердо сказал Торвент.

«В некотором смысле да!» – в сердцах вскричал Герфегест. Еще чего не хватало! Он-то по наивности думал, что Семя Ветра и вся эта возня вокруг Дагаата – головная боль одного лишь Синего Алустрала!

Элиен. Его маленький сын, проказник Элай. Аганна, самовлюбленный грютский царь. Прекрасная Гаэт, олененок, тень Октанга Урайна. Леворго, мудрый Владетель Диорха. Диофериды, служители Шара. Люди, которые были ему дороги, канут в ничто из-за его доверчивости? Из-за его неразборчивости? Из-за его слабости?

Только из-за того, что у него, Герфегеста, не хватило проницательности остаться с ними и хранить Семя Ветра от нечистых рук? Только из-за его горячности, толкнувшей его на путь мести? Да знают ли они вообще, что происходит сейчас здесь, к западу от Хелтанского хребта? Знает ли Элиен о том, куда направился его Брат по Слову Шет окс Лагин?

– Когда я сделал Тайен, когда я велел ей быть с тобой неотлучно, – шепнул ему на ухо Торвент, – я думал и о Сармонтазаре тоже.

При упоминании мучительно родного, уже теперь недостижимого для любовной речи имени «Тайен» Герфегест вздрогнул, словно бы ощутив на губах вкус пыльцы с крыла неповоротливого, такого трогательного бражника. Дипломатичная Хармана Гамелин сделала вид, что не услышала сказанного престолонаследником, как ни в чем не бывало расчесывая свои косы.

Взор Хозяйки Гамелинов погрустнел. Тайен, сделанная женщина. Воительница Киммерин. Сколь многим дарил свою любовь Герфегест Конгетлар за без малого тридцать пять лет своей жизни?

Хармана вздохнула. Она не была ревнива, нет. И все же, и все же…

9

– Закрой глаза, – прошептала Хармана перед дверью, густо исписанной магическими формулами и пояснительными комментариями на Истинном Наречии Хуммера.

Рисунки. Обезумевшие животные, погибающие люди, косматые звезды… В иное время, в ином месте Герфегест рассмотрел бы их получше. Но сейчас – сейчас Герфегест послушно смежил веки. Обычно Хармана позволяла ему видеть все, что она делала. Но на этот раз, видимо, дело было не только серьезным, но и опасным. Сколь долго ему придется стоять вот так?

Хармана встала перед дверью на колени и поцеловала перстень, надетый на лапу страховидной саламандры, фигура которой украшала дверь. Скрепя сердце произнесла несколько сакраментальных заклинаний из числа действенных, а потому оторвавших голову не одной сотне магов-недоучек всех мастей.

Голова Харманы осталась на месте. Дверь отворилась.

Герфегест стоял неподвижно. За спиной его покоились в ножнах теперь целых три меча. Один был его собственным, другой принадлежал Хармане, третьим некогда был препоясан Стагевд.

– Можешь открывать, – сказала Хармана.

Герфегест, весьма удивленный скоротечностью магического действа, вошел внутрь Овальной Комнаты, на поиски которой они с Харманой потратили долгих два часа.

«Когда я была здесь в прошлый раз, она находилась в правом крыле», – смущенно сказала Хармана, когда они нашли-таки искомый коридор.

Овальная Комната походила на яйцо изнутри. Скорлупа этого яйца была бордового цвета. «Цвет Тайа-Ароан, Хуммер ее раздери», – отметил Герфегест.

В центре комнаты возвышался круглый дырчатый шар, вырезанный неким искусным каменотесом из цельного куска благородной бордовой яшмы. Рядом с шаром Герфегест приметил что-то вроде жертвенного алтаря.

Войдя в комнату, Хармана отвесила земной поклон, побудив Герфегеста последовать своему примеру.

Затем, грациозно поводя бедрами, она подошла к шару и возложила на жертвенник венок, сплетенный из черных лебединых перьев. Она изготовила его незадолго до того, как они отправились на поиски Овальной Комнаты, не пожалев на него своего веера, чью силу не раз приходилось видеть Герфегесту и несчетное число раз – остальным Гамелинам. Когда венок из перьев коснулся жертвенника, в его центре вспыхнуло бордовое пламя, тут же сожравшее принесенное без остатка.

– Жертва принята, – удовлетворенно сказала Хармана. – Теперь давай сюда мечи.

Вкрадчиво ступая по изумрудно-зеленому ворсу богатого ковра, Герфегест подошел к ней и передал мечи.

– Мы должны вложить в них всю свою силу без остатка. Всю силу стали, звенящей в глубинах нашей страсти. Всепроницающую, словно Первопричинный Ветер, нежность. Помыслы друг о друге. И даже больше. Все воспоминания о том, что было, и надежды на то, что будет. Тогда эти мечи будут вновь освящены нашим сакральным союзом, – сказала Хармана.

Герфегест поцеловал ее в бледные, но от этого еще более зовущие уста. Он знал, что сейчас будет любить ее. Сейчас.

Хармана мягко отстранила его руку, обвившую ее талию. Таинственно улыбнулась – как будто извиняясь – и подошла к бордовому шару. Резко извлекла из ножен свой меч. Поцеловала лезвие. И вложила его в одно из отверстий, проделанных в шаре. Меч вошел в него на удивление легко. Словно бы в ножны работы опытного оружейника. То же она проделала и со вторым мечом.

– Если судить по количеству отверстий в шаре, здесь можно освятить целый арсенал, – иронично заметил Герфегест, наблюдавший за приготовлениями своей возлюбленной.

– Можно. Но где они, те герои, способные пожертвовать на это столько своей жизни? Из героев не набрать армии… – печально улыбнулась Хармана.

Когда третий меч был отправлен в присмотренную для него Харманой черную нору, все остальные отверстия закрылись в одно мгновение. Словно бы глаза шар-рыбы.

Герфегест не удивлялся. Удивляться в таких местах – значит попусту тратить свое время.

Хармана подошла к нему и деловито, требовательно обвила его шею руками. Не тратя времени, верткие пальцы Герфегеста расстегнули сначала одну золотую застежку, затем другую, третью. Кисейные рукава одежд Харманы Гамелин упали на пол, обнажив белые словно мрамор плечи. Четвертую и пятую…

Юбка из тяжелого черного бархата осела на пол. Стройные ноги Харманы, обутые в столь любимые Герфегестом сандалии, выпростались из-под кисейного белья. Герфегест разомкнул застежки на тугом лифе и высокая упругая грудь Харманы выпорхнула ему навстречу, словно белая лебедь из озерной заводи.

Ароматы редчайших благовоний, которыми были пропитаны одежды Хозяйки Гамелинов, наполнили Овальную Комнату. Герфегест поцеловал ее волосы и вынул все пять заколок, удерживавших пепельно-серебристые кудри в затейливой прическе. Заколки падали на ковер бесшумно, словно последние желтые листья поздней осенью.