Книга Знак разрушения - Александр Зорич

Над Киадом повисли промозглые предзимние сумерки, когда последний смертный стон застыл на устах последнего герверита. Двум сагернам с горсткой врагов удалось улизнуть. Два корабля затонули, семь – достались победителям.

И тогда Леворго вновь прибег к помощи Наречия Перевоплощений. Спустя несколько коротких варанских колоколов в прибрежном киадском пейзаже добавился новый штрих.

В двадцати шагах от опушки леса одиноким стражем встал, широ]йр раскинув узловатые руки, вековой дуб. Многие ветви на нем были сломаны, кора местами иссечена, будто бы топором неумелого дровосека, но никому не пришло бы в голову назвать его дряхлым и никчемным стариком.

Древо-воитель стало на отдых, чтобы ожить с приходом весны и с гордостью подставить свои шрамы лучам юного солнца. Леворго осторожно извлек из шершавого ствола волнистый меч и бережно погладил кору своего боевого друга.

* * *

Отряд был разбужен часовыми еще до рассвета и сразу же начал готовиться к проникновению в Лон-Меар. Плотно позавтракали, предпочтя своим лепешкам и вяленой рыбе найденные на герверитских сагернах копченые окорока и гортело. Ни Элиен, ни Леворго не возражали: за ночь все изрядно продрогли, под утро пошел холодный дождь, а для многих традиционная чара жгучего и бодрящего напитка могла стать последней.

Пока шли сборы, Элиен и Леворго отошли на сто шагов вверх по течению Киада. Сын Тремгора извлек из сарнода браслет Гаэт, который был украшен теперь всего лишь одним – последним – черным камнем.

– Хранитель! Ты знаешь, что эта вещь сопровождает меня с берегов Сагреалы, но ты ни разу не сказал про нее ни слова. Теперь, когда смерть или победа близки как никогда, я хотел бы услышать от тебя правду о браслете и девушке, которая соединена с ним неведомой мне роковой связью.

Леворго бросил на браслет быстрый скользящий взгляд.

– Он из сокровищницы Лишенного Значений. Когда я был совсем молод, я видел этот браслет в Ите. Где он скитался все это время, мне неведомо. Но я знаю, что он обладает одним чудесным свойством – умножать сущности. Тот, кто стал его хозяином или хозяйкой, может на некоторое время воплощаться в чужиетела, тела живых…

– Это я видел сам, – вздохнул Элиен, ощутив на губах аромат ночей, проведенных в страстных объятиях Гаэт.

– …но самое важное, – самозабвенно продолжал Леворго, – что последний камень, тот самый, что остался на нем сейчас, может продлить жизнь хозяина – или хозяйки – браслета после ее смерти. Твою подругу звали Гаэт?

Элиен кивнул.

– Так вот слушай. Если ты хочешь, чтобы браслет coслужил ей и тебе добрую службу, ты должен впустить Гаэт в тело женщины, стоящей на пороге смерти, но еще не мертвой. Ты наденешь браслет ей на руку и…

– И она воскреснет? – с надеждой спросил Элиен.

– Нет, умирающая умрет. А Гаэт – воскреснет, сделав тело умершей своим собственным. Точно так же, как это бывало во время предыдущих воплощений.

– И исчезнет без следа, когда снова взойдет солнце. – Элиен с горечью вспоминал, как вновь и вновь терял обретенную Гаэт в предрассветных сумерках.

Леворго усмехнулся:

– Нет, не исчезнет. После этого она будет жить согласно законам, по которым живут в мире людей. Стареть, болеть, умирать. Только смотри не пожалей потом. А то ведь придется взять этого олененка в жены!

* * *

Прежде чем начать переправу, Леворго дал паттам короткое напутствие:

– Все вы сильные и храбрые воины. Каждый из вас знает, как одолеть зло, воплощенное в человеке. Но сегодня мы переходим границу привычного. Сегодня нам предстоит войти в Лон-Меар. Что мы встретим в Сумеречном Лесу, не знает ни один из живущих. Даже я. Лон-Меар коварен и изменчив, как Девкатра, и видимое в нем не является действительным. Поэтому я прошу во всем безоговорочно подчиняться мне. Любая мелочь, любая ошибка могут погубить наш отряд. И самое главное. В Сумеречном Лесу нет ни пищи, ни воды. Все, что кажется пригодным для еды или питья, готово в любой момент обратиться ядом, огненной башней, пауком-убийцей – я не знаю, чем именно. Поэтому мы должны взять с собой столько припасов, сколько в состоянии унести. Неизвестно, сколько времени мы проведем в Лон-Меаре. Но каждый из нас должен быть готов к вечности.

Сагерны одна за другой ткнулись носами в невысокий обрывистый берег. Над узкой полосой песка желтели глиняные откосы, над которыми возвышались деревья Лон-Меара.

– Пора, – сказал Леворго.

Сын Тремгора спрыгнул на влажный песок. Замер и настороженно огляделся.

Все тихо. Покой, безветрие, ветви деревьев хранят торжественную недвижимость. Полная тишина, какая бывает только в склепе, из которого, предварительно сожрав все, что только можно сожрать, ушли даже крысы и черви.

Вслед за Элиеном на берег сошел Леворго. За ним попытались спрыгнуть айли, но воздух, ставший неожиданно плотным и упругим, с грозным рыком отшвырнул их обратно на палубу. Элиен выхватил меч.

– Потише! – прикрикнул на него Леворго. – В Лон-Меаре не следует хвататься за оружие без крайней надобности, если не хочешь однажды выхватить из ножен руку мертвеца или в лучшем случае морковку, как уже с тобой однажды случилось. Никто, кроме тебя самого, не виноват в том, что тебе очень хочется оставить девушек за сумеречной завесой.

– Но я не хочу этого. Я ведь с самого начала был готов к тому, что мы войдем сюда вместе.

– К этому был готов твой язык и, возможно, рассудок. Но чувства, которые лежат глубже твоего сознания, противятся тому, чтобы дочери свела вошли в Лон-Меар. Ты полагаешь, им было бы безопаснее не с нами, лучшими воинами Сармонтазары, а со свелом Птицеловом в Хоц-Але, где сейчас идет кровопролитная битва.

– Нет, – твердо сказал Элиен. – Нет. Я всем сердцем желаю, чтобы они были рядом со мной. Всегда.

– Хорошо. Теперь ты говоришь правду. Спускайтесь! – крикнул Леворго девушкам, и те, настороженно подойдя к борту сагерны, спрыгнули.

Вслед за ними, как орехи из перевернутого ведра, с сагерн посыпались папы.

– А теперь сожгите их, – приказал Леворго, указывая на герверитские корабли. – Они не понадобятся нам ни в случае победы, ци в случае поражения.

* * *

Оставив за спиной семь огромных костров, они вскарабкались по кручам и вошли в лес. Патты исподлобья смотрели по сторонам, ожидая любого подвоха.

Хранитель Диорха замер, раскинув руки и подняв лицо к небу. На его обычно спокойном лице сейчас запечатлелось выражение сосредоточенности и беспокойства. Потом он сказал:

– Элиен, я и дочери свела пойдем первыми. Остальным следовать за нами плотной колонной по пять. Не отставать, не растягиваться, сообщать обо всем подозрительном.

Они пошли. Куда они идут, было ведомо одному Хранителю Диорха. Тот, не говоря ни слова, часто менял направление, заставляя отряд то и дело закладывать крутые виражи. Четыре раза он останавливался, раскидывал руки и с беспокойством вглядывался в небо.