Книга Колыма - Том Роб Смит

За спиной Фраерши, в дальнем конце коридора, Раиса увидела раненого мужчину, лежащего на кухонном столе. Врачей не было, достойного упоминания медицинского оборудования — тоже, и лишь на плите кипела кастрюля с водой да валялись в углу окровавленные тряпки.

— Если ты останешься здесь, то умрешь. И Зоя погибнет вместе с тобой.

Фраерша покачала головой.

— Забота о ее здоровье еще не делает тебя любящей родительницей. Собственно говоря, как мать ты для нее ничем не лучше меня.

* * *

Раиса проснулась. В комнате было темно и холодно, и она почувствовала, что замерзла, натягивая на себя тонкое одеяло. Стояла ночь. За окном затаился город. Она не думала, что сможет заснуть, но едва голова ее коснулась согнутой в локте руки, которая заменила ей подушку, как сон смежил ей веки. На полу стояла тарелка с мясным гуляшом — должно быть, ее принесли, пока она спала. Она потянулась за тарелкой, придвигая ее к себе, и только сейчас заметила, что дверь открыта нараспашку.

Она с трудом встала, разминая затекшие руки и ноги, и осторожно выглянула в коридор. Там никого не было. Чтобы сбежать отсюда, ей достаточно будет выйти из квартиры, спуститься по лестнице и выскользнуть на улицу. Быть может, это Зоя отворила дверь и испортила замок, не желая при этом демонстрировать свою причастность к ее освобождению? Подобное предприятие требовало сноровки и отваги, но в основе его лежала неверная предпосылка. Раиса настойчиво стремилась попасть сюда вовсе не для того, чтобы теперь убегать: она пришла, чтобы забрать Зою домой. Надо надеяться, Зоя понимает это. А проделка с дверью никак не соответствовала ее натуре, смелой и порывистой.

Подозревая неладное, Раиса с опаской отступила от двери. В следующий миг в дверях появилась чья-то тень. Это был молоденький парнишка. Он шепотом заговорил с ней:

— Почему ты не убегаешь?

— Я уйду только вместе с Зоей.

Он прыгнул вперед, дал ей подножку и повалил на пол, зажав ей рот рукой, чтобы она не закричала. Лежа на спине, Раиса почувствовала прикосновение лезвия ножа к своему горлу. Он прошептал:

— Тебе следовало убежать.

Она повторила, несмотря на то что он так и не убрал руку:

— Только вместе с Зоей.

Она почувствовала, как он вздрогнул при упоминании имени Зои, и острие ножа едва не проткнуло ей кожу. Раиса спросила:

— Она… тебе нравится?

Он вздрогнул и убрал руку с ее губ. Она была права. Значит, все дело в Зое: мальчишка боялся потерять ее. Раиса продолжала:

— Послушай меня. Ей грозит опасность. Да и тебе тоже. Пойдем с нами.

— Она не твоя!

— Ты прав. Она не моя. Но я очень беспокоюсь о ней. И если она тоже тебе небезразлична, ты должен придумать, как вытащить ее отсюда. Ты ведь чувствуешь разницу между тем, что говорю я, и тем, что говорит Фраерша? Ты ведь понимаешь, что я беспокоюсь о ней, а Фраерша — нет?

Мальчишка убрал нож с ее шеи. Похоже, он не знал, как поступить. Раиса догадалась, о чем он думает.

— Пойдем с нами. Это из-за тебя она здесь счастлива, а не из-за Фраерши.

Мальчишка вскочил, подбежал к двери и закрыл ее, а потом открыл снова. Вспомнив, что замок сломан, он прошептал:

— Притворись, что пыталась вырваться на волю. Если ты этого не сделаешь, меня убьют.

Мальчишка растворился в темноте. Раиса окликнула его:

— Подожди!

Он вновь вынырнул из полутьмы.

— Как тебя зовут?

Он заколебался, но ответил:

— Малыш.

28 октября

Лев насчитал по меньшей мере тридцать танков — они колонной шли по главному бульвару в город. Появление таких сил бронетанковой техники в шесть часов утра означало, что полномасштабное вторжение советских войск неминуемо. Восстание будет жестоко подавлено.

Лев поспешил вниз с холма, направляясь в квартиру Кароя. Прыгая по лестнице через две ступеньки, он поднялся на верхнюю площадку и распахнул дверь. Карой сидел за столом и читал какую-то листовку. Лев пояснил:

— Русские мобилизовали свыше тридцати танков. Они входят в город. Нам нужно немедленно разыскать Зою и Раису.

Карой протянул ему листовку. Лев нетерпеливо выхватил ее у него из рук и пробежал глазами. Вверху красовалась его собственная фотография. Карой перевел текст:

— «Этот человек — советский шпион. Он притворяется одним из нас. Сообщите о его местонахождении в ближайший революционный штаб».

Лев положил листовку на стол.

— Если меня ищет Фраерша, это доказывает, что она схватила Раису.

Карой заметил:

— Лев, теперь вам небезопасно появляться на улицах.

Но Лев уже открыл дверь, собираясь уйти.

— Никто не будет ловить какого-то русского шпиона, когда на улицах полно советских танков.

Дверь в квартиру напротив была приоткрыта. В щелочке виднелось лицо соседа. Взгляды их встретились. Сосед поспешно запер дверь.

Тот же день

В комнату Раисы вошли двое воров, схватили ее за руки, выволокли в коридор и вытолкнули на балкон. Двор внизу был запружен людьми. В самом центре стояла Фраерша. Увидев Раису, она знáком велела своим людям отойти в сторону. Те расступились, и Раиса увидела стоящих на коленях Льва и Кароя. Руки их были связаны впереди, словно у рабов, выставленных на продажу на невольничьем рынке. В толпе зрителей находилась и Зоя.

Лев встал. На него тут же навели стволы нескольких пистолетов. Фраерша небрежным жестом приказала убрать оружие.

— Пусть говорит.

— У нас мало времени. В город вошли уже около тридцати танков Т-34. Русские подавят любое сопротивление. Они убьют любого, кого увидят с оружием в руках, будь то мужчина, женщина или ребенок. У вас нет шансов на победу.

— Не согласна.

— Фрол Панин посмеялся над тобой. Это восстание — всего лишь ловкий трюк, провокация. Судьба Венгрии решается не здесь. Он просто использовал тебя.

— Максим, у тебя сложилось совершенно неверное представление о происходящем. Это не меня используют, а я использую Панина. В одиночку мне никогда не удалось бы провернуть ничего подобного, и месть моя свершилась и закончилась бы еще в Москве. Но вместо того, чтобы просто отмстить людям, причастным к моему аресту, на что я рассчитывала изначально, он дал мне возможность отомстить целому государству, которое разрушило мою жизнь. Находясь здесь, я отомстила всей России.

— Никому ты не отомстила. Советские войска могут потерять сотню танков и тысячу солдат, и все равно это не будет иметь никакого значения. Эти потери для них — ничто, мелочь, не заслуживающая внимания.

— Панин недооценил глубину ненависти местных жителей.