Книга Русь меж двух огней – против Батыя и "псов-рыцарей" - Михаил Елисеев

* * *

А. Шишов указывал на то, что поход шведов 1240 года носил общегосударственный характер, для чего и был объявлен ледунг. Ледунг — это сбор по всей стране иррегулярных частей армии и флота либо для защиты королевства, либо для заморского похода, и силы, которые можно было в этом случае собрать, были довольно значительны. А. Шишов отмечал, что иногда количество боевых кораблей доходило до 300, на которых находилось от 25 000–35 000 бойцов. Но, на мой взгляд, в этот раз ледунг никто не объявлял, и само предприятие выглядело больше частной инициативой, нежели общегосударственным мероприятием. Дело в том, что король Эрик очень хорошо знал о том, что раньше походы на Русь шведскому оружию удачи не приносили, а потому остерегался полномасштабной войны. Будучи человеком не воинственным, он исходил из того, что напрягать все силы государства для завоевания северо-западных русских земель не стоит, даже при условии того, что они не получат помощи от других русских княжеств, разоренных монголами. А вот если инициатива похода будет исходить от человека, который пользуется влиянием в стране, да если он сам организует и возглавит эту экспедицию, то тут его величество возражать не будет. Наоборот, король даже поучаствует в этом богоугодном деле, выделив некоторые средства из казны, а вот если поход будет успешным, то вот тут-то и можно будет привести в движение все ресурсы государства, объявить ледунг и начать полномасштабное завоевание земель своего соседа. Оставалось найти подходящую кандидатуру на роль предводителя похода, и такой человек был найден практически сразу — муж дочери короля, крупнейший землевладелец в стране, опытный воин и отчаянно храбрый боец Биргер Магнуссон. Королевскому зятю было 24 года, он жаждал воинской славы на поприще крестоносца, а также богатой добычи и новых земель, а потому сразу же ухватился за идею совершить поход в земли русских схизматиков.

О том, что именно Биргер был во главе шведского экспедиционного корпуса, указывает «Рукописание Магнуша» — публицистический документ, созданный скорее всего в Новгороде в конце XIV века, в котором содержится предостережение шведам и норвежцам от нападения на Русь. В нем перечисляются столкновения русских с северными соседями, а потому есть и абзац, посвященный Невской битве. «Первие сего подьялся местерь Бельгерь и шел в Неву, и срете его князь великий Александр Ярославич на Ижере-реце, и самого прогна, а рать его поби». Некоторые исследователи отвергают это сообщение как не достоверное, но, на мой взгляд, автор упомянул Биргера неспроста, мог бы просто не указывать имени шведского предводителя, все равно спросу с него никакого, однако, тем не менее, все же указал. Поэтому в дальнейшем я и буду исходить из того, что шведским командующим был именно Биргер, а не кто-то другой. А. Карпов так же отмечал, что «фигура Биргера (пусть еще не ярла) во главе похода не кажется невероятной».

О том, что сам поход был делом скорее не общегосударственным, косвенно указывает состав экспедиционного корпуса, о чем говорит Новгородская I летопись: «Придоша Свеи в силе велице, и Мурмане, и Сумь, и Емь в корабли множьство много зело». Биргер мог взять с собой личную дружину, вооружить людей в своих землях, но этих сил было явно недостаточно, для тех целей, которые он перед собой ставил. А потому и появились в рядах его войска норвежские наемники, а также воины племен Сумь (финны) и Емь (тавасты). В Норвегии в это время бушевала гражданская война, по стране бродили банды наемников, а потому навербовать несколько отрядов этих профессиональных воинов не составляло труда. Чтобы увеличить ряды своих воинов, Биргер мог набрать воинские контингенты среди подчиненных финских племен и тем самым довести свою армию до необходимой, на его взгляд, численности. Теперь же о целях этого военного предприятия — а о них недвусмысленно говорит Новгородская I летопись — «хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новгород и всю область Новгородьскую». Все ясно и понятно — каменная крепость Ладоги является ключом к Новгороду, и кто ею владеет, тот держит за горло Господин Великий. Ну а в случае успешного захвата этой крепости можно было бы или продолжить наступление и атаковать сам Новгород, либо укрепиться и ждать помощи от короля, который, будучи извещен о такой крупной победе, поднял бы на борьбу с русскими еретиками всю страну. Вот тогда и понастроили бы шведы замков и крепостей на русских землях, и тогда их пришлось бы выбивать оттуда очень большой кровью. Ну а что касается численности шведского войска, скорее всего оно было около 5000 человек с учетом всех наемных и финских контингентов — вполне достаточно, чтобы овладеть Ладогой. Однако это был все военный аспект проблемы, но помимо него существовал и еще один — религиозный. Вместе с армадой Биргера отправилось два епископа из тех шести, что находились в Швеции, а это уже свидетельствует об очень серьезных намерениях. Судя по всему, крестить собирались не столько новгородцев, сколько ижорские племена, которые жили вдоль течения Невы, а что же касается русских, то ими решено было заняться после того, как Новгород упадет к ногам Биргера. Вполне возможно, что будущий ярл планировал осуществить поход в два этапа — сначала занять Ладогу, закрепиться там намертво, попутно обращая в истинную веру местные племена, и лишь накопив достаточно сил и получив поддержку от короля, выступить на Новгород. В любом случае планы строили грандиозные, и дело стояло лишь за малым — их необходимо было воплотить в реальность. Крестовый поход Запада против Руси начался!

* * *

В грозное лето 1240 года в Новгороде княжил старший сын великого князя Ярослава Всеволодовича Александр. Правил он там с 1236 г., там же находился и во время монгольского нашествия на Северо-Восточную Русь, ну а поскольку было ему в то время всего 15 лет, то и никакого влияния на ход событий он оказать не мог. После того как его отец князь Ярослав весной 1238 года прибыл из Киева в Новгород, а затем отправился во Владимир-Суздальский, Александр продолжал оставаться князем на своем прежнем месте. Но сын великого князя не просто проводил время на охотах да протирал штаны на пирах, он серьезно занялся укреплением рубежей новгородской земли: «Того же лета князь Александр с новгородци сруби городци по Шелоне». Но самым главным делом князя стала организация дальней разведки, и именно этот факт в дальнейшем приобретет решающее значение. «Житие Александра Невского» сохранило для нас имя человека, на плечи которого легла эта нелегкая обязанность: «И был один муж, старейшина земли Ижорской, именем Пелугий, ему поручена была ночная стража на море». Этот старейшина, судя по всему, был крещен недавно, но новую веру принял искренне, недаром именно с ним автор «Жития» связывает явление князей Бориса и Глеба, обещающих небесную помощь Александру Ярославичу. Именно люди Пелугия и увидели 7 июля 1240 г. шведские корабли, когда те входили в устье Невы, — старейшина, быстро сориентировавшись в ситуации, отправил гонца в Новгород, а сам продолжил отслеживать передвижения врага.

Между тем Биргер распорядился продолжать движение вверх по реке, и шведская армада втягивалась в устье Невы, медленно выгребая против течения. Шведского командующего не пугали ни безлюдные берега, заросшие лесом, ни отсутствие каких-либо признаков русских воинов, поскольку королевский зять был твердо уверен в том, что быстро собрать войско, способное противостоять его армии, новгородский князь не сможет просто физически. В итоге эта уверенность переросла в самоуверенность, что и имело для скандинавов самые негативные последствия. Но был один момент, который не мог не волновать шведского полководца, — его люди были измучены многодневным морским походом, а вверх по течению Невы находились пороги, и переход через них требовал значительных усилий. И потому молодой военачальник распорядился искать место, где могли бы причалить корабли, а войско расположиться лагерем и несколько дней отдохнуть от трудов прошедших и приготовиться к трудам предстоящим. Такое место было найдено там, где река Ижора впадает в Неву, многочисленные шнеки начали причаливать к левому невскому берегу, и вскоре сотни рыцарей, оруженосцев, наемников и простых бойцов ступили на вражескую землю. Закипела работа по устройству лагеря, в центре которого был поставлен огромный златоверхий шатер Биргера, куда командующий и отправился отдохнуть от длительного морского перехода. Караулы были выставлены, а вот дальняя разведка не велась по причине того, что зять короля свято уверовал в неспособность князя Александра быстро собрать полки. Очевидно, неповоротливость новгородцев была известна далеко за пределами Руси, а Биргер наверняка знал, как вяло они сражались раньше за Восточную Прибалтику, и на основании этого сделал далекоидущие выводы. О том же, что их присутствие смогут обнаружить, Магнуссон не беспокоился — отдых шведам в преддверии продолжения похода по реке и предстоящих боев был просто необходим. А потому было решено задержаться здесь на пару дней, и Биргер был уверен, что если их до сих пор не заметили, то вскоре обнаружат обязательно и донесут куда следует. В итоге, как только были установлены шатры, скандинавы как убитые повалились на землю, и громадный лагерь затих — были слышны лишь голоса дозорных, которые перекликались в темноте.