Книга Нянь, или Мужчину вызывали? - Холли Петерсон

Я знала, что Кэтрин права: как только мы вернемся в Нью-Йорк, надо будет возвращаться и к работе.

Наш домик стоял у ручья в нескольких милях от основания горы Аспен. В нем было четыре спальни и небольшой альков-спальня над гаражом. В гостиной стояли бежевые в клетку секционные диваны, а чистенькая, отделанная пластмассой кухня со всеми необходимыми кухонными приборами вела в небольшую столовую. Комната с камином — мое убежище — выходила окнами на ручей и сосновый бор за ним. Кэтрин высадила меня прямо перед домом около одиннадцати часов. Я немного выпила и пребывала в отличном настроении. Когда ее джип уехал, я прислонилась к перилам крыльца и уставилась на миллионы звезд в небе. В Нью-Йорке отсветы ночных огней не позволяют разглядеть созвездия. Я села на деревянный стул, стоявший на крыльце, и укутала ноги серым шерстяным одеялом.

Приятно было вот так уютно устроиться; я сидела, откинувшись назад и спрятав руки от холода между коленок. Джинсы были слегка тесны, и шов, проходивший между ног, ощутимо врезался в тело, пронзая меня дрожью возбуждения. Мне не сиделось на месте. Мне хотелось развлекаться, как в старые времена, покурить травки (сто лет этого не делала!) или выпить красного вина, от которого внутри становилось тепло даже на холодном ночном воздухе. Все еще не находя себе места, я снова встала, прислонившись к перилам, и попробовала выдохнуть так, чтобы получались кольца дыма.

Я перегнулась через перила, чтобы посмотреть на журчавший за домом ручей, и заметила красное свечение в окне гостиной. Неужели дом горит? Нет. Наверняка это камин. Но Иветта не разжигает камин так поздно, да и вообще не стала бы его топить. Я побежала в дом.

Он был там — стоял за диваном, и оранжевое пламя камина отбрасывало на стены трепещущие тени. Он напомнил мне дьявола в аду. Я рассмеялась.

— Что смешного? — прошептал он.

— Твой силуэт; у тебя пламя за спиной, и ты выглядишь, как дьявол в аду.

— А ты выглядишь очень красивой.

Я не тронулась с места. Просто не могла шевельнуться.

— Когда ты приехал? — Господи, так здорово было его видеть.

— Сегодня вечером. Не спрашивай меня как, я все равно тебе не скажу. Иветта меня впустила. Я успел повидать Дилана перед сном. Я очень беспокоился за него.

— Почему?

— Потому что ему было плохо. Как перед моим появлением.

— Правда?

— Ну да, поэтому я и приехал.

— И тебе сейчас показалось, что ему плохо?

— Да нет, честно говоря.

— Тогда о чем ты говоришь?

— Я говорю, что приехал, потому что до меня дошли слухи, что Дилан в плохом состоянии.

— Кто тебе это сказал?

— Этого я тебе тоже не скажу.

— В общем, это ерунда. С ним все в порядке. Ему не нравится, что ты в Силиконовой долине, но он все понимает.

— Правда? Очень интересно. — Он выглядел так, будто внезапно что-то понял.

— Ну, хорошо. Как у тебя дела, Питер? Спасибо, что отвечал на мои сообщения.

— Сейчас важно лишь то, что я здесь. И очень этому рад.

— Я тоже.

Он повернулся и взял с журнального столика два пустых бокала, а потом бутылку красного вина, уже открытую, но нетронутую. Я замерла. «О боже, о боже, о боже», — повторяла я про себя. Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Он взял меня за руку, чуть сжал ее, как тогда в парке, и повел в спальню.

— Я хочу пить. — Это все, что я смогла сказать. У меня пересохло в горле, и вовсе не оттого, что мы находились на большой высоте.

Он налил воды в один из бокалов и протянул мне, не спеша при этом отрывать пальцы от моей руки. Я думала, что сейчас умру.

— Попей. — Он улыбнулся, как будто успокаивая меня, как будто говоря, что мне лучше расслабиться. Я сделала глоток, он подошел к камину. В спальне было бы совсем темно, если бы не свет из прихожей, которого, впрочем, вполне хватало. Питер уложил поленья, между ними просунул тугие комки газетной бумаги и бросил под решетку воспламенитель. Он стоял, упираясь рукой в бедро, в белой футболке и джинсах, плотно облегавших его тело, и смотрел, как разгорается огонь. И как мне хотелось его в эту минуту.

Вдруг Питер направился к двери. На секунду мне показалось, что сейчас он уйдет, но он просто запер дверь. Потом он подошел ко мне, улыбаясь той самой своей улыбкой. Я опустила глаза и стала ждать. Задавал темп он.

Слегка присев, он посмотрел на меня снизу вверх, потом взял меня за щеки и сказал:

— Ты такая красивая, что даже смотреть больно. — Медленно и нежно поцеловав, он обнял меня за плечи, чтобы удержать на ногах, и почти танцевальным движением раздвинул коленом мои ноги, аккуратно подводя к краю кровати. И вот он уже целовал меня как безумный, укладывая на кровать. Я сама не верила, насколько сильно я его хотела. Он подхватил меня и уложил на постель; теперь мы лежали рядом. Одним коленом он прижимал мои ноги, и даже это меня заводило. На вкус он был сладкий, как мед. Он поцеловал мое плечо, потом провел пальцем линию от уха вниз, вдоль шеи, спускаясь к животу. Просунув руку под рубашку, он положил голову мне на плечо и обвел пальцем мой пупок, задевая при этом верхушку джинсов. О, Боже! Я лежала и тихо надеялась на то, что Грейси не надумает прийти сюда, потому что захочет пить или у нее разболится голова от высоты.

Огонь громко треснул, и один уголек отлетел к экрану.

— У тебя все хорошо?

Я закрыла глаза.

— Я слегка нервничаю. Но ничего страшного. — Я немножко отодвинулась от него в сторону прикроватного столика.

— Ты собираешься сопротивляться? — спросил он.

— Я пытаюсь этого не делать.

Он улыбнулся, чокнулся со мной и отпил вина. «Все в порядке, Джейми».

— Почему сейчас? — спросила я.

— Скажем, так, обстоятельства, связанные с этой поездкой, сработали в мою пользу. И еще мне сорока на хвосте принесла новости насчет тебя и Филипа. Кроме того, у меня уже иссякло терпение. — Он постучал пальцем по кончику моего носа. — И еще я хотел сделать тебя счастливой. Я и так уже слишком долго ждал.

— С каких пор?

— Ну… с того первого дня у тебя в кабинете.

— Так долго?

— Ага. Ты была такая смешная. И хорошенькая. И так храбро пыталась справиться одновременно с детьми, работой и со всем остальным.

— Правда, с тех самых пор?

— Правда. Сразу и всерьез. А ты все время была настолько занята, что ничего не замечала или не обращала внимания.

— Я не хотела ничего видеть.

— Я знаю, поверь мне, знаю. Это была настоящая пытка.

— Мне жаль. — Я поцеловала его сладкие губы.