Книга Госпожа Бовари - Гюстав Флобер

Родольф говорил о земледелии, о скотоводстве, об удобрениях, затыкая общими фразами все щели, в которые мог проскочить малейший намек. Шарль не слушал. Родольф видел это и наблюдал, как на лице Шарля отражаются воспоминания: щеки у него багровели, ноздри раздувались, губы дрожали. Была даже минута, когда Шарль такими жуткими глазами посмотрел на Родольфа, что у того промелькнуло нечто похожее на испуг, и он смолк. Но мгновенье спустя черты Шарля вновь приняли то же выражение угрюмой пришибленности.

— Я на вас не сержусь, — сказал он.

Родольф окаменел. А Шарль, обхватив голову руками, повторил слабым голосом, голосом человека, свыкшегося со своей безысходной душевной болью:

— Нет, я на вас больше не сержусь!

И тут он первый раз в жизни прибегнул к высокому слогу:

— Это игра судьбы!

Этой игрой руководил Родольф, и сейчас он думал о Бовари, думал о том, что нельзя быть таким благодушным в его положении, что он смешон и даже отчасти гадок.

На другой день Шарль вышел в сад и сел на скамейку в беседке. Через решетку пробивались солнечные лучи, на песке вычерчивали свою тень листья дикого винограда, благоухал жасмин, небо было безоблачно, вокруг цветущих лилий гудели шпанские мухи, и Шарль задыхался, как юноша, от невнятного прилива любви, переполнявшей его тоскующую душу.

В семь часов пришла звать его обедать дочка. Она не виделась с ним целый день.

Голова у него была запрокинута, веки опущены, рот открыт, в руках он держал длинную прядь черных волос.

— Папа, иди обедать! — сказала девочка.

Думая, что он шутит, она тихонько толкнула его. Он рухнул наземь. Он был мертв.

Через полтора суток приехал по просьбе аптекаря г-н Каниве. Он вскрыл труп и никакого заболевания не обнаружил.

После распродажи имущества осталось двенадцать франков семьдесят пять сантимов, которых мадемуазель Бовари хватило на то, чтобы доехать до бабушки. Старуха умерла в том же году, дедушку Руо разбил паралич, — Берту взяла к себе тетка. Она очень нуждается, так что девочке пришлось поступить на прядильную фабрику.

После смерти Бовари в Ионвиле сменилось уже три врача — их всех забил г-н Оме. Пациентов у него тьма. Власти смотрят на него сквозь пальцы, общественное мнение покрывает его.

Недавно он получил орден Почетного легиона.

ПРИМЕЧАНИЯ

В сентябре или в октябре 1849 года Гюстав Флобер — почти не публиковавшийся автор многочисленных рассказов, путевых очерков и даже законченного романа «Воспитание чувств» — пригласил к себе в Круассе друзей — писателя Максима дю Кана и поэта Луи Буйле, чтобы прочесть им свое новое произведение. То была первая редакция «Искушения святого Антония». Чтение заняло два дня; вердикт друзей был беспощаден: «Нужно швырнуть все в огонь и больше не возвращаться к этому разговору». И тут же был дан совет: «Раз у тебя есть непреодолимая склонность к лиризму, нужно выбрать такой сюжет, при котором лирика была бы просто смешна и тебе пришлось бы следить за собой и совершенно от нее отказаться. Возьми самый обычный сюжет, какое-нибудь из тех происшествий, какими полна жизнь обывателя…» На следующий же день Луи Буйле предложил Флоберу описать «историю Делоне».

Так описывает первый толчок к созданию «Госпожи Бовари» Максим дю Кан в своих «Литературных воспоминаниях». По его же словам, во время путешествия на Восток, в которое он вскоре отправился вместе с Флобером, тот непрерывно думал над предложенной темой и даже воскликнул однажды, стоя на гранитной скале и любуясь вторым Нильским порогом: «Эврика! Я назову ее „Эмма Бовари“».

Однако главный свидетель — Гюстав Флобер — не подтверждает этого весьма эффектного рассказа. Идея описать в романе «историю Делоне» пришла ему вовсе не сразу после чтения в Круассе; во всяком случае, месяц спустя после поездки ко второму порогу, 22 апреля 1850 года, Флобер писал матери: «Мне очень хотелось бы придумать хоть что-нибудь, но что — не знаю». И позже — ни в ноябре того же года, ни в апреле 1851 года, — делясь в письмах к Буйле планами будущих сочинений, Флобер ни слова не говорит о чем-либо, напоминающем «историю Делоне».

В 1952 году были опубликованы два документа, позволяющие установить более точную дату первого замысла «Госпожи Бовари». Дело идет о двух письмах того же дю Кана. В первом из них, от 23 июля 1851 года, отправитель спрашивает Флобера, какой сюжет предпочел он избрать: Дон Жуана или «историю госпожи Деламар, которая сама по себе очень хороша». Во втором, от 2 августа, он обещает Флоберу поделиться с ним своими переживаниями, ибо они могут пригодиться ему — «для твоей Бовари». Итак, можно считать, что лишь между 23 июля и 2 августа 1851 года произошел окончательный выбор сюжета будущего романа и состоялось крещение героини.

Что же это за история госпожи Деламар, на которой писатель остановил свой выбор (о том, что именно эту даму разумел под именем госпожи Делоне Максим дю Кан, стало известно еще в 1890 г.)? Лекарь из города Ри близ Руана Эжен Деламар, сын одной из знакомых семьи Флоберов, женился вторично на дочери богатого фермера Дельфине Кутюрье; Дельфина, родив ему дочь, скончалась в возрасте 26 лет в 1848 году. Два года спустя умер и Деламар. Вот и все данные, которыми мы располагаем относительно семейства Деламар. Далее начинается область слухов. Племянница Флобера Каролина Франклин-Грут говорит в одном из позднейших писем о «непристойном поведении» Дельфины Деламар и о вызванном им «скандале», из которого «родилась „Госпожа Бовари“»; известно также, что после кончины молодой женщины говорили о самоубийстве, о мышьяке. Как бы то ни было, эта сторона истории Деламаров могла способствовать формированию сюжета флоберовского романа.

За областью слухов широко раскинулась область литературной легенды. Начало ей положил дю Кан. Рассказывая в «Литературных воспоминаниях» «историю Делоне», он явно подтягивает ее к сюжету «Госпожи Бовари», утверждая, вопреки позже установленной истине, что первым браком лекарь был женат на «женщине старше себя, которую почитал богатой», что его вторая жена «воспитывалась в одном из руанских пансионов»; без всякого колебания пишет дю Кан о том, что «госпожа Делоне» отравилась, «обремененная долгами, преследуемая кредиторами, избиваемая любовниками, ради которых она обворовывала мужа». Много дальше дю Кана пошел журналист Жорж Дюбос, в ноябре 1890 года напечатавший в «Руанской газете» очерк «Подлинная госпожа Бовари». Он установил тождество семейства «Делоне» с Деламарами и сочинил их историю, будто бы совершенно идентичную истории семьи Бовари. По его утверждению, Ионвиль-л’Аббей — это Ри, где в эпоху Флобера жили и Оме, и Леон, только звали их, конечно, иначе, более того, аптекарь Жуан, прототип Оме, и рассказал всю историю Флоберу. Вслед за открытием Дюбоса «открытия» посыпались одно за другим. Следопыты-любители открыли в Ри прототипов всех, даже второстепенных, персонажей романа; в самом городке стали показывать приезжающим «дом госпожи Бовари», «аптеку Оме» и т. п. Чтобы разрушить эту легенду, понадобились усилия более трезвых критиков, указавших на то, что ландшафт Ри ничуть не напоминает описания Ионвиля, что Флобер никогда не бывал в Ри, что среди многочисленных знакомых, упоминаемых в огромном своде его писем, нет имени аптекаря Жуана. Словам писателя о том, что «в „Госпоже Бовари“ нет ничего истинного; вся история выдумана» и что «все действующие лица этой книги — вымышленные; даже Ионвиля-л’Аббей не существует», поверили вновь.