Книга Руки Геракла - Фред Томас Саберхаген

– Мы можем убить его только одним способом. – Голос Несса звучал до безумия спокойно. – Ты готов ради этого принести себя в жертву?

Безымянный кентавр говорил куда более нормально, чем мой старый враг.

– Мы уже сто раз это обсуждали! Нет нужды кому-то из нас умирать. Мы все можем дать понемногу крови.

В то мгновение я ничего не понял. Затем, когда я уже был готов вскочить и перебить их, Несс сказал:

– В любом случае, сначала мы отнесем его к Алкионею, который хочет посмотреть, из чего он сделан.

Пораженный внезапной мыслью, я лежал неподвижно и лишь пару раз дернулся.

– Может, руки ему свяжем? – спросил безымянный кентавр.

– Связывать руки Гераклу? – презрительно сказал Несс. – Это же бесполезно, разве ты не знаешь?

Меня подняли и бросили на лошадиный круп. Я не выпускал палицы, конец ее волочился по земле, и я подумал, что кентавры могли что-нибудь да заподозрить. Нет, они были уверены, что взяли меня в плен. И я отправился с ними с единственной целью – встретиться с Алкионеем. К тому времени я уже понял, что он слишком быстро бегает и я его не догоню. Битва сейчас ненадолго утихла.

– Положите его сюда, – прогудел нечеловеческий голос, и меня сбросили со спины кентавра на какую-то поверхность, напоминающую кожаный пол дорогого шатра. Этот пол шатра начал подниматься вместе со мной и двумя кентаврами.

Чуть приоткрыв глаза, я увидел, что лежу на ладони гиганта и что он держит руку на уровне своей груди и изучает меня. Ладонь его была шириной футов десять. Взяв себя в руки, я решил ждать того мгновения, пока не смогу прыгнуть на плечо гиганта и размахнуться палицей.

Теперь я снова услышал громоподобный голос гиганта, на сей раз он был оглушителен и звучал прямо рядом со мной. Он разговаривал с кентаврами на каком-то незнакомом языке.

К тому времени Алкионей, видимо, был почти уверен, что я окончательно мертв. Он без всякой предосторожности поднес меня к своей голове, чтобы получше рассмотреть. Может быть, он был близорук. Он тихонечко потрогал меня пальцем. Ощущение было таким, что в меня тычут большим бревном.

Внезапно вскочив на ноги, я понял, что мне вовсе не надо прыгать ему на плечо. Его внимательный глаз был всего в нескольких футах от моего лица.

Но Несс и его спутник быстро среагировали на мое движение. Первым их порывом было схватить меня, и они оказались на пути моей палицы, когда я запустил ею гиганту прямо в глаз.

Палица, которую я бросил со всей силы, пробила тела кентавров и вошла прямо в цель.

Я не знаю, что случилось бы, если бы в глаз Алкионею попала только моя палица, поскольку как раз в это самое мгновение подоспела помощь от Аполлона. Одна из его стрел вонзилась гиганту в левый глаз, в то время как я попал ему в правый. Голова гиганта взорвалась изнутри.

Два убитых кентавра и я упали вместе с рукой гиганта – к счастью, труп Алкионея, почти обезглавленный, не придавил нас. Но мгновением позже я уже кричал от боли и корчился на земле, залитой ядовитой кровью кентавров. Она пропитала шерстяной подбой моей кольчуги, и теперь я отчаянно срывал ее с себя.

Даже в безумии своем я почувствовал, что Данни рядом со мной и пытается мне помочь.

Через мгновение я потерял сознание и пришел в себя, лишь когда битва кончилась.

Доспех, сделанный Вулканом, и быстрая помощь моей невесты спасли меня от худшей судьбы, но я весь горел, словно облитый кислотой.

Зевс не успел предупредить меня, опасаясь, что я в конце концов восстану против него, если узнаю о своей слабости, которой он сам же меня и наделил.

Планируя мое существование, Зевс, будучи благодаря опыту веков подозрительным, как все боги (по крайней мере та часть его памяти, в которой не было пробелов, заставляла его быть таким), побоялся создать себе соперника, который однажды сможет угрожать его собственной власти. Потому он и наделил свое новое чудовище тайной слабостью, чтобы в случае необходимости уничтожить меня. Дело было в составе крови кентавров.

Аполлон вышел из битвы без урона и теперь делал что мог, чтобы облегчить мои страдания. А мог он многое. Боль утихла, стала терпимой, и часть моей силы вернулась ко мне.

Вокруг трупа Алкионея собрались боги-победители. Теперь стало возможно изучить его доспех, который отводил молнии в землю.

Оставшиеся в живых кентавры разбежались кто куда. Я доныне не знаю, почему некоторые из них так ненавидели меня, что вместе с гигантом составили коварный план моего уничтожения.

* * *

Мой друг Гефест по-прежнему лелеет надежду когда-нибудь открыть тайну создания ликов. Он сказал мне, что когда-нибудь сделает лик Геракла, и с той поры я стану богом. Нет, конечно, я не буду соперником моему отцу, поспешил заверить меня Вулкан, так что Зевсу я хлопот не доставлю. Бог Геракл не будет обладать главными атрибутами Громовержца, но в силе и выносливости он будет ему равен.

Однако если и настанет день, когда Вулкану удастся это сделать, думаю, я откажусь от дара. Я не приму его, если и Данни не получит бессмертия одновременно со мной.

Некоторые боги напоминают мне порой, что я до сих пор смертен, как будто это их беспокоит. Но меня самого это беспокоит мало. Я уже однажды встречался с Танатом и до сих пор в душе своей уверен, как верил всегда, что какая-то часть человеческого существа неподвластна Смерти. Потому я не более и не менее бессмертен, чем Данни, чем любой, кто завидует моей силе, или чем ты, читающий эти строки.

Кроме того, даже боги умирают, что показала наша война с гигантами. И если когда-нибудь Вулкан все же сделает мне этот подарок и я приму его, то когда я умру, лик Геракла перейдет к кому-нибудь другому.

Вот и вся история моей жизни. Но моя жизнь еще не кончена. Данни родит мне сыновей и дочерей, и я не думаю, что какому-нибудь богу хватит дури попытаться осчастливить меня так, как Зевс однажды осчастливил Амфитриона.