Книга Разоблачение - Кэрол Берг

Пылая от ярости и омерзения, я выложил последнюю тайну, которой не хотел делиться:

– У нас есть способ послать предупреждение эззарийцам. И когда настанет время, когда мы узнаем все, мы уйдем отсюда.

Глаза Меррита широко распахнулись.

– Значит, то, что ты сказал, правда… ты пришел сюда сам… я не поверил… – Казалось, что его звучный хохот растопит стены ледяного замка. – Во имя Безымянного Бога, брат, это же все меняет! Выход! После целой вечности… увидеть солнце. Я должен подумать. – Его черные глаза горели от восторга. Он встал, ясно давая мне понять, что пора расходиться. – Будь осторожен, приятель. Не позволяй им узнать, что ты проник в их планы. Если они поймут, что ты не согласишься, ты больше не будешь им нужен и они сделают с тобой то же, что сделали со мной. Мы остановим их, всех, кто мучил нас. Ради всего святого, мы сможем! После всех этих лет, – он потряс кулаками, широко усмехаясь, – будет таким удовольствием снова сразиться!

ГЛАВА 29

Заговоры. Тайны. Увертки. Это вовсе не те ответы, которые мне хотелось найти в царстве демонов. Мерриту я не поверил до конца, и уже казнил себя за то, что сообщил ему о башне Фионы. То, что он поведал мне, было выгодно ему, к тому же он в основном пересказывал слухи и сплетни, а его заявление, что Тиррад-Нор просто легенда, было совершенно неубедительным. Раддоман тоже ничего не рассказал мне об этом месте, готовый рисковать подобным соседством, только бы снова быть дома. Но от моих собственных предчувствий холод бежал у меня по позвоночнику. То, что Меррит говорил о планах демонов, полностью совпадало с тем, что я и сам уже знал. Неудивительно, что Валлин ни о чем не спрашивала меня. Викс с Валлин и без того прекрасно знали, что привело меня в Кир-Вагонот, и их нисколько не волновало то, что у меня могут быть свои причины. Их заботили только собственные планы.

Я завернул за угол замка, и порыв ветра едва не сбил меня с ног. Расставшись с Мерритом, я отправился на прогулку, чтобы успокоить свою злость. Злость, что позволил так провести себя. Злость на демонов с их сияющей красотой, с той жалостью и восхищением, которые они пробуждали во мне Разве воин имеет право на жалость? И какое разочарование – все мои надежды на взаимопонимание, на мир… Каким глупцом нужно быть, чтобы решить, будто усилия одного человека могут повернуть вспять волны океана истории?

Даже теперь, когда я знал о двойной игре Валлин, разве это имело значение? Это было самым печальным. Столь многие страдали так долго. Столь многие были обречены страдать. Если открытие пути в Кир-Наваррин может исправить кошмар, сотворенный моими предками… Все мои чувства бурлили, отказываясь принять чудовищную идею, зреющую во мне, пока я в сотый раз пытался сложить мозаику из фактов у себя в голове.

Если бы я был рудеем, я мог бы воссоздать утерянный кусок мозаики с мельчайшими деталями: деревьями, фигурами, воротами, открывающимися в место, похожее на сад Валин, сад, бывший копией Кир-Наваррина. В серии картинок заключался один из ответов, за которым я так долго шел. Теперь я знал, где Блез, Кьор, Фаррол и мой ребенок могут найти исцеление. Женщина-олень, страдая от боли, оставила свою семью в мире людей и шагнула через Ворота в Кир-Наваррин, а потом она снова вернулась к жизни, выздоровевшая. Что-то в том мире сделало ее цельной. Я плотнее завернулся в плащ и нырнул в метель, мечущуюся по двору замка, как загнанный в клетку зверь.

– Изгнанник! – Раддоман кричал мне с балкона – Госпожа ждет тебя. Она сильно раздражена твоим отсутствием. Где ты был?

– Ходил. Старался проснуться, – нужно быть осторожным – Не удалось.

– Ее гости в библиотеке. Советую тебе сразу идти туда.

Я посмотрел на светящуюся фигуру на балконе и невольно подумал, является ли Раддоман частью игры. Похоже, что да. Они должны были предусмотреть все. Только благодаря Фионе я очнулся и теперь, бредя по ледяному замку, думал, как было бы хорошо, если бы я не заметил ее башни. Тогда бы я не знал, какая судьба мне уготована.

– Я уже очень долго тебя жду, Изгнанник. – Этими словами Валлин приветствовала меня, когда я вошел в полную теней библиотеку.

Я взял с полки тонкую коричневую книгу, отложенную мною вместе с другими полными и не лишенными смысла произведениями.

– Простите меня, госпожа. Я не чувствую времени. Я не привык… – жить без солнца, луны и звезд, хотелось мне сказать. Но даже в своем раздражении я почувствовал, как это будет жестоко. – Гулял за воротами и загулялся, – пояснил я.

Я сел на свой стул, как обычно, пристроил книгу на коленях, стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд зеленых глаз. Вне всякого сомнения, она будет следить за тем, дрожат ли мои руки и не отражается ли на моем лице новое знание. Заговорщики не имеют ни минуты покоя.

В библиотеке было еще три демона – Каферра, Товалль и Денккар, – они сидели на мягких подушках дивана, болтали и смеялись. Я видел только их свечение. Валлин сидела на отдельном стуле, внимательно разглядывая меня, и я ощутил, как щупальца ее заклятий снова тянутся к моим мыслям. На ней было зеленое сияющее платье, темнее зеленых глаз, золотистые кудри, зачесанные набок, удерживал изумрудный зажим. Моя кровь закипела, как только я вспомнил, как сжимал в объятиях ее бестелесное свечение, огонь демона. Я с трудом произносил слова поэмы.

Это было холленнийское сочинение, история двух влюбленных, помолвленных в день их рождения, как было принято в Холленнии, но только не друг с другом. Безнадежная любовь, бесконечное страдание, неумолимая судьба. Язык был вычурным, образы героев простоваты, стихи бездарны. Но даже такая непритязательная история о нежной страсти была сейчас весьма неподходящим чтением. Распознать болезнь не значит излечить ее. Один неверный шаг, и я снова буду потерян для себя.

Я остановился на середине.

– Снова испорченная книга. – Я встал. – Найду другую.

– Не стоит, Изгнанник. Потом. – Музыкальный голос шептал прямо мне в ухо. Слишком близко. – Мои гости уже ушли.

Я замер, где и был, сидя на корточках у нижней полки, не смея обернуться и посмотреть на нее. Ее присутствие обволокло меня волной цветочных ароматов, поглотивших весь остальной мир вокруг.

– Извините меня. Сейчас найду…

– Приходи в мою комнату, когда вода в сосуде достигнет последней отметки. Возьми книгу, дочитаешь мне эту историю.

– Она не завершена.

– Значит, завершишь ее для меня.

Прежде чем я успел что-либо ответить, она исчезла.

Я сознательно оставил поэму на полке, прихватив другую книгу, на которой было написано, что это легенды о богах. В богах нет ничего романтического. Возвращаясь в свою комнату, я обошел кругом водяные часы. Негромкое бульканье уходящих минут эхом отдавалось в пустом холле. Я вгляделся с серые недра сосуда. Медленно опускающаяся вода была над седьмой отметкой. Семь часов.

Вернувшись в свой угол, я отдал должное хлебу, принесенному Раддоманом. Уходя на поиски Меррита, я не успел поесть. Воспоминание о давным-давно захваченном эззарийце дало новое направление моим мыслям. Я сотворил свет и раскрыл книгу. Целый час я изучал истории о богах кувайцев и манганарцев, базранийцев, тридян и еще нескольких десятков народов, о которых я никогда не слышал. Многие были похожи. Боги, кажется, испытывали те же чувства, что и их почитатели: любовь и зависть, страдания и радости. Некоторые из них были просто героями, получившими бессмертие в результате тяжелых испытаний. Некоторые были бессмертными творцами, страдающими от поступков их творений. Что за польза быть богом, если нет возможности избежать боли и огорчений?