Книга Серафина - Рейчел Хартман

Мое вранье. Конечно.

— Скорее! Бегите! — поторопила я.

Что-то огромное с криком рассекло небо прямо над нами. Я подняла голову, увидела, как к Имланну мчится Орма, и разрыдалась от облегчения.

34

Имланн отступил, поджав хвост, но только для вида. Он почти позволил Орме себя поймать, а потом извернулся в небе и схватил его. Они вцепились друг другу в крылья и рухнули вниз, но перед самой землей сумели выбраться из вражеских когтей, едва не задев кроны деревьев. Спиралью взвились вверх, ища возможности атаковать. Имланн изверг струю пламени — Орма, что немаловажно, огнем не плевался.

Он заметил Абдо и не хотел его задеть. Меня охватил восторг от того, как это по-человечески, и отчаяние от того, как это глупо.

Мальчик помешает Орме не только дышать огнем, но и откусить Имланну голову. Единственной его надеждой оставалась возможность сбить отца, но тот был на добрую четверть крупнее. Задача нелегкая, и Абдо все равно мог бы погибнуть.

Что-то огромное и темное поднялось в небо над городом и теперь стремительно приближалось к сражающимся. Это был еще один дракон, но узнать его мне не удалось. Облетев вокруг яростных противников на безопасном расстоянии, он не стал помогать ни тому, ни другому, просто смотрел и ждал.

Позади меня Киггс тихо спросил Глиссельду:

— Тебе больно?

— Кажется, может быть сломано ребро, Люциан. Но… ардмагар правда умер?

— Она блефовала. Я уже видел, как она это делает. У нее особый талант.

— Иди и приведи ее, будь добр. Она стоит в снегу в бальных туфлях и вот-вот отморозит ноги.

До того момента я и не осознавала, как страшно замерзла. У меня ведь даже плаща не было. Киггс подошел ко мне, но я не отрывала взгляда от разворачивающейся в небе битвы. Имланн с каждым броском отодвигался дальше на восток; если так пойдет, скоро они будут биться прямо над городом. Если Орма не желал рисковать жизнью одного маленького мальчика, не станет же он бросать противника на здания, полные людей? Я еще сильнее пала духом.

Загудели колокола собора, вызванивая мелодию, которую город не слышал сорок лет: ард-сигнал. «Драконы! Все в укрытия!»

— Фина, — сказал Киггс. — Идемте внутрь.

Драконы отлетели уже настолько, что из пещеры их не было бы видно, поэтому я отступила от него, еще глубже утонув в снегу. Киггс шагнул следом и положил руку мне на плечо, словно собирался потащить за собой, но взгляд его тоже был прикован к полыхающему небу.

— Кто этот третий дракон?

Я подозревала, что знаю, но у меня не было сил объяснять.

— Летает без дела, — продолжил Киггс. — Если бы это был посольский дракон, он бы, наверное, помог вашему учителю.

Это последнее слово покоробило меня. Вообще-то, я ожидала, что он скажет «дяде». Ведь правда просвистела прямо у него перед носом, а он не мог или не хотел в нее поверить. Киггс предложил мне выход, путь назад, возможность снова казаться нормальной, и искушение было велико. Было бы так просто не поправить его, смолчать. Просто поддаться.

Но я поцеловала его, я сказала правду, и я стала другой.

— Он мой дядя, — произнесла я громко, чтобы Глиссельда тоже точно услышала.

Киггс не отпустил мою руку, но его ладонь, казалось, обратилась в дерево. Он обернулся к кузине, но ее лица мне было не видно.

— Фина, не шутите так. Вы нас спасли. Все кончено.

Я уставилась на него и не отводила взгляд, пока он не посмотрел мне в глаза.

— Если уж вы собираетесь требовать от меня правды, то по крайней мере будьте любезны в нее верить.

— Этого не может быть. Так не бывает. — Он осекся и покраснел до самых ушей. — В смысле, то, что собиралась сделать тетя Дион… Такое, да, бывает. Наверное. Иногда.

Мне вдруг пришло в голову, что ее к этому тоже подтолкнула леди Коронги.

— Но чтобы у них было потомство — это уж совсем невозможно, — продолжал Киггс упорно. — Ведь это же как кошки и собаки!

— А как же лошади и ослы? — парировала я. От ледяного ветра на глазах стояли слезы. — Это возможно.

— Что ты сказал про мою маму, Люциан? — раздался вдруг дрожащий голос Глиссельды.

Киггс не ответил. Он отпустил мою руку, но остался стоять рядом. Вдруг глаза у него округлились, я посмотрела в ту же сторону, и как раз вовремя: Орма едва успел взмыть вверх после падения, снеся хвостом трубу и крышу таверны. Через мгновение до наших ушей долетел грохот и крики испуганных горожан.

— Святые на Небесах! — Я и не заметила, как Глиссельда подошла к нам сзади, стискивая бок. — Почему тот другой ему не поможет?

«Тот другой», кстати, лениво скользил в нашу сторону. Он все увеличивался и увеличивался в небе, пока наконец не приземлился ниже по склону холма. Порыв пахнущего серой ветра оттолкнул нас на шаг назад. Дракон вытянул змеиную шею, а потом повторил трансформацию Имланна в обратном порядке: свернулся, остыл и сжался в человека. Скоро в снегу, потирая руки, стоял совершенно обнаженный Базинд.

— Саар Базинд! — закричала я, хоть и понимала, насколько бесполезна моя ярость. — Если вы не поможете, Орму убьют. Сейчас же перекиньтесь обратно!

Тут я встретила его глаза и застыла на месте. Пробираясь по снегу плавными, отточенными движениями, он смотрел на меня пронзительным и ясным взглядом. Смахнув жидкие волосы с глаз, Базинд сказал:

— Этот поединок не имеет ко мне никакого отношения, Серафина. Я собрал всю необходимую информацию о твоем дяде и теперь могу отправляться домой.

Я уставилась на него с отвисшей челюстью.

— Вы… вы из…

— Из Совета цензоров, да. Мы регулярно тестируем твоего дядю, но его непросто подловить. Обычно он все замечает и саботирует проверку. На этот раз ему помешала излишняя эмоциональность на нескольких фронтах сразу, и он ослабил бдительность. Впрочем, ардмагар уже приказал Орме записаться на иссечение, чем избавил меня от необходимости доказывать, что оно ему нужно.

— Что Орма такого сделал? — спросила Глиссельда у меня за спиной. Я обернулась. Она стояла на каменном выступе с удивительно царственным видом. Небо за ее спиной расцветало розовым и золотым.

— Неоднократно предпочел племянницу-полукровку своему собственному народу, — скучным тоном начал Базинд. — Проявил несколько чувств, по степени интенсивности превышающих допустимые нормы, в том числе любовь, ненависть и горе. Даже сейчас он терпит поражение в битве, когда легко мог бы победить, из соображений безопасности человеческого ребенка, которого даже не знает.

Пока Базинд говорил, Орма врезался спиной в колокольню собора, обрушив крышу. Обломки шифера и дерева посыпались на колокола, превратив в какофонию ард-сигнал, который все еще звенел в церквях по всему городу.