Книга Святилище - Кейт Мосс

Когда глаза привыкли к полумраку, Леони с облегчением увидела, что не ее одну гроза загнала под кров церкви. Собрание выглядело необычным. В нефе и боковых часовнях молчаливо толпились люди. Господин в цилиндре и широком плаще, держа под руку даму, сидел на скамье для прихожан, выпрямившись так, словно под нос ему подсунули неприятно пахнущий предмет. Обитатели квартала, сплошь и рядом босые и одетые в обноски, расселись прямо на полу. Среди них оказался еще и осел, а одна женщина держала под мышками двух куриц.

— Редкостное зрелище, — произнес голос у нее над ухом.

Развернувшись кругом, Леони увидела стоявшего рядом господина.

Серый цилиндр и модный плащ подтверждали его положение в обществе, наряду с серебряным набалдашником трости и перчатками из козлиной кожи. Обыденное изящество его костюма подчеркивала яркость необыкновенной голубизны глаз. На мгновение Леони показалось, что она уже где-то видела этого человека. Потом она сообразила, что он, хоть и был крепче сложением, просто походил цветом волос и чертами лица на ее брата.

Было в нем и еще что-то — прямой взгляд и резкие черты, от которых что-то перевернулось в груди Леони. Сердце забилось сильнее, и кожа под мокрой одеждой вдруг стала теплой.

— Я… — Она покраснела и потупила глаза, став еще милее в своей застенчивости.

— Простите, у меня не было намерения вас оскорбить, — проговорил мужчина. — При обычных обстоятельствах я бы, разумеется, не заговорил с дамой, которой не представлен. Даже в подобном месте, — добавил он, улыбнувшись. — Но, согласитесь, обстоятельства несколько необычные?

Его любезность ободрила Леони. Она подняла взгляд.

— Да, весьма необычные, — согласилась она.

— Так что сейчас мы — товарищи по несчастью, ищущие убежища от бури, и мне показалось, что в таком положении можно пренебречь обычными нормами этикета. — Он приподнял шляпу, обнажив высокий лоб и блестящие волосы, ровно подстриженные вдоль края высокого воротника. — Так нельзя ли нам стать друзьями на время бедствия? Вас не оскорбляет мое предложение?

Леони покачала головой.

— Ничуть, — честно сказала она. — Кроме всего прочего, нам, пожалуй, придется пробыть здесь довольно долго.

Ей самой собственный голос показался неестественным и неприятно писклявым, и она пожалела, что вряд ли произведет хорошее впечатление на незнакомца. Но тот по-прежнему улыбался как ни в чем не бывало.

— Именно. — Он огляделся по сторонам. — Но, чтобы не забывать о приличиях, позвольте мне представиться вам, и тогда мы уже не будем незнакомцами. И вашим опекунам не придется беспокоиться.

— О, я… — Леони запнулась, осторожность требовала не признаваться, что она здесь одна. — Буду рада, если вы представитесь.

Он с легким поклоном протянул ей извлеченную из кармана визитку.

— Виктор Констант, мадемуазель.

Леони приняла элегантную изысканную карточку с дрожью волнения, которую попыталась скрыть, изучая имя на визитке. Слова для продолжения разговора не шли ей на ум. Кроме того, она жалела, что сняла перчатки. Под его бирюзовым взглядом она чувствовала себя словно голой.

— Смею ли я спросить о вашем имени?

Из ее губ вырвался смешок:

— Конечно же! Какая я глупая, даже не подумала… я забыла взять свои визитные карточки, — солгала она, сама не зная зачем. — Я — Леони Верньер.

Констант взял ее голую ладонь и поднес к губам.

— Очаровательно.

Леони словно пронзила искра, когда его губы скользнули по ее коже. Она невольно ахнула, и краска залила ее щеки. Устыдившись столь явной реакции, она поспешно отдернула руку.

Мужчина из галантности словно ничего не заметил, за что Леони прониклась к нему благодарностью.

— Почему вы решили, что меня кто-то опекает? — спросила она, когда опомнилась настолько, что решилась заговорить. — А если я здесь с мужем?

— Действительно, такое возможно, — сказал он, — но, прежде всего, я не могу поверить, что муж был бы настолько невнимателен, чтобы оставить одну молодую красавицу жену, — он обвел глазами церковь, — в таком обществе!

Они оба осмотрели убогую толпу.

Комплимент доставил Леони острое удовольствие, однако она скрыла улыбку.

— Муж мог уйти за помощью…

— Ни один мужчина не сделал бы такой глупости, — проговорил он, и что-то страстное, почти хищное прозвучало в том, как он произнес эти слова.

Под ложечкой у Леони что-то перевернулось.

Он опустил взгляд на ее руки — без перчаток и без обручального кольца.

— Что ж, я признаю, что вы весьма проницательны, мсье Констант, — ответила Леони. — И вы не ошиблись в предположении, что я не замужем.

— Какой муж согласился бы расстаться с такой женой хоть на мгновение!

Она вздернула подбородок.

— Вы, конечно, не поступили бы так со своей женой?

Дерзкий вопрос слетел с губ прежде, чем она успела сдержать себя.

— Увы, я не женат, — с медленной улыбкой произнес он. — Я лишь хотел сказать, что, обладай я таким бесценным сокровищем, я лучше заботился бы о нем.

Их глаза встретились — зеленые и голубые. Чтобы скрыть нахлынувшие на нее чувства, Леони рассмеялась, привлекая к себе пристальные взгляды временных обитателей Сен-Жимер.

Констант приложил палец к губам.

— Тсс, — прошептал он. — Наше легкомыслие, как видно, неуместно здесь.

Он еще понизил голос, так что ей пришлось шагнуть к нему, чтобы расслышать. Они стояли теперь так близко, что едва не касались друг друга. Леони ощущала тепло его тела так, будто стояла правым боком к огню. Ей вспомнились слова Изольды о любви, сказанные на мысу над озером, и она в первый раз начала догадываться, что скрывается за этим словом.

— Сказать вам секрет? — спросил он.

— Конечно!

— По-моему, я знаю, что привело вас сюда, мадемуазель Верньер.

Леони подняла бровь.

— Вот как?

— Вы — юная дама, ищущая приключений в одиночестве. Вы вошли в церковь одна и промокли насквозь, что доказывает, что с вами нет слуг, чтобы снабдить вас зонтом. И глаза ваши, сверкавшие как изумруды, доказывали, что вас восхищает буйство стихии.

Испанское семейство, расположившееся рядом, разразилось громкой перебранкой. Шум отвлек внимание Константа. Леони чувствовала себя совершенно новым человеком, но все же она сознавала опасность. В столь волнующих обстоятельствах она могла наговорить лишнего, о чем позже пожалела бы.

Она повторила про себя комплимент.

«Глаза ваши, сверкавшие как изумруды…»

— В этом квартале много испанцев-ткачей, — пояснил Констант, словно ощутив ее смущение. — До реставрации крепости, начатой в 1847 году, старый город был центром местной промышленности.