Книга Багровые ковыли - Виктор Смирнов

Сон мгновенно накрыл его своей черной ладонью. Показалось, что тут же, по истечении минуты, кто-то стал трясти его за плечо. По военной привычке он вскочил.

Это был все тот же Грец. Вечно бодрствующий.

– Что-то стряслось?

– Какой-то человек пришел в монастырь, до командира просится – и только. Важное, говорит, сообщение. – Грец хмыкнул с пренебрежением в адрес пришедшего. – Со мной не схотел говорить. С виду вроде бы офицер, но без оружия. Может, какой из «ваших»? – закончил особист, вспоминая, очевидно, историю с Колодубом и махновцами.

– Пусть входит.

Кольцов зажег вторую свечу, поставил ее к краю стола, где находилось принесенное для ночной гостьи кресло, сам отодвинулся в тень.

Вошедший был чуть выше среднего роста, в грубом парусиновом плаще с откинутым назад башлыком, голова полуседая, стриженная под офицерский бобрик. Возраста неопределенного, худой невероятно: под скулами лежали глубокие тени, свеча выделяла резкие морщины у углов рта. Рот словно был заключен в скобки. Глубокая вертикальная линия на переносице – как разрез ножом. Глаза были огромные, светлые, в них светилась то ли нечеловеческая тоска, то ли полубезумие.

В то же время человек этот был красив скорбной мужской красотой и вместе с тем он, чувствовалось, властен, с привычкой к тому, чтобы ему повиновались.

Грец, уже хорошо знакомый с требованиями Кольцова, вышел и плотно закрыл за собой дверь. Кольцов слышал, как он вместе с часовым, топая сапожищами по каменному полу, удалялся по коридору.

Помолчали. Незнакомец смотрел на Кольцова в упор, в его светло-серых глазах мелькало пламя свечи. Они изучали друг друга.

– Надо бы представиться, коль пришли, – сказал Кольцов.

Незнакомец привстал, слегка склонив голову.

– Генерал Слащев.

И снова сел.

«Сумасшедший, – подумал Павел. – Вот какой славы достиг белый генерал. Раньше все больше были Наполеоны, Цезари… Мания идет вширь. То-то у него глаза с таким блеском».

– Я понимаю, вы мне не верите, – сказал гость. – Между тем я действительно тот самый генерал Яков Александрович Слащев. У вас находится моя жена. Она беременна. И я пришел, чтобы обменять себя на нее. Вы отпустите ее и заберете меня. В вашей карьере это будет знаменитый эпизод.

«Если он сумасшедший, то откуда он знает об этой несчастной беременной? Может быть, кто-то решил разыграть роль генерала, чтобы вызволить женщину? Кто-то из самых преданных его помощников? Не может ведь сам Слащев явиться к красным. Знаменитый, непобедимый Слащев! Тот, кого в газетах называют “вешателем”». Хотя, Кольцов знал это по своей прежней службе у «его превосходительства Ковалевского», Слащев больше всего повесил собственных подчиненных – за воровство, мародерство, грабежи, трусость.

Слащев или не Слащев?.. Задачка. И решить ее надо в считаные минуты.

– Припомните-ка эпизоды высадки вашего десанта под Кирилловкой, – предложил Павел. – Надеюсь, вам это не составит большого труда.

– Что ж, извольте! – сказал ночной гость. – Но прежде не позволите ли мне закурить? В келье оно бы и нельзя, но…

Павел напрягся, когда незнакомец полез в карман. Но тот не спеша извлек тонкий серебряный портсигар, не сразу открыл его, а сначала повернул крышкой к Кольцову. На отполированном серебре было выгравировано: «Я.А. Слащеву от однополчан. 15.9.15». Гравировка старая, полуистертая.

Незнакомец протянул портсигар Павлу, тот отказался. Папиросы были хорошие, собственной набивки. Когда человек прикуривал от свечи, нельзя было не заметить, что у него дрожат пальцы. И это не от волнения. Это давнее, укоренившееся.

«Ладно, с портсигаром может быть простейшая уловка. Ты давай начинай рассказывать…»

– Ну что же! О десанте под Кирилловкой. У этой операции было дурное начало, хотя готовилась она очень тщательно. У нее было кодовое название «Седьмой круг ада». Было и еще несколько таких «кругов», для дезинформации. Скажем, «Пятый круг ада» – наступление на Одессу. Но не в этом дело… Случилось невероятное. Севастопольские подпольщики сумели проникнуть в мой салон, вскрыли сейф и нашли в нем план именно этой операции…

– Это ваше предположение? – спросил Кольцов.

– Нет. Бумаги в папке лежали совсем не в том порядке, в котором я их оставил. Одна из схем оказалась под сейфом. «Товарищи», видимо, очень спешили.

Незнакомец рассказывал о том, чего не мог знать никто, кроме самого Слащева. Слащева и Кольцова. Поскольку именно Кольцов был тем самым подпольщиком, который второпях неправильно разложил бумаги в папке с надписью «Седьмой круг ада» и, видимо, обронил схему.

Продолжая рассказ, Слащев подробно рассказал о побеге вызволенного из подвала белого офицера, который, как выяснилось, был изменником и в самый последний момент предупредил красных о десанте…

– Достаточно. Я вам верю, – сказал Кольцов.

Ну и ну! Стало быть, к нему действительно явился генерал Слащев. Что же с ним делать? И как он мог решиться на этот безумный поступок? Люди такого ранга подчиняют свои поступки велению долга. Если нужно, они жертвуют любовью, близкими людьми, всем, что им дорого.

Павел старался разобраться в этой загадке, рассматривая ночного гостя. Тот отвечал ему таким же пристальным, изучающим взглядом. Слащеву еще более важно было разобраться в своем собеседнике, чем Павлу. Если перед ним, белым командующим, находится человек, способный ради карьеры или ради «служения высшим целям» пойти на хитрость, подлость, обычную жестокость, то самоотверженный поступок генерала лишается всякого смысла и превращается в простую и наивную уступку врагу: красные просто заберут с собой их обоих, мужа и жену.

– У стен монастыря вы, верно, оставили засаду? – спросил Кольцов.

Слащев усмехнулся.

– Вы плохо меня поняли, – сказал он. – Мне нелепо прибегать к коварству. Проще было бы встретить вас засадой и без моего появления здесь. Но в бою могла бы погибнуть моя жена. Я не хочу рисковать. Я хочу быть уверенным, что и она, и ребенок будут живы.

«Да, глупый вопрос… Он действительно хочет спасти жену ценой собственной жизни. Он просто любит ее больше, чем себя, чем собственную жизнь. Может быть, он не вполне представляет, что с ним будет в те первые часы, как его доставят на тот берег? Эйдеман и Землячка решат его судьбу немедленно».

– Вы понимаете, что вас ждет? – спросил Кольцов.

– Да. Я знаю людей, которые командуют Правобережной группой. Меня расстреляют тут же, не доводя дело до суда.

«Да, он все понимает: суд над ним ни к чему. Хотя и выяснится, что он пожертвовал собой ради любимой женщины. Благородный поступок!.. Пустое, Слащева должны казнить немедленно!.. Интересно, а какая участь ожидает человека, который решил бы отпустить генерала? Наверняка тоже немедленный расстрел. Значит, выхода нет? Впрочем, а кто, кроме меня, знает, что этот незнакомец – генерал Слащев?»