Книга Печать Медичи - Тереза Бреслин

А теперь вот профессор делла Toppe. Ушли сразу двое друзей, с которыми он мог поделиться своими мыслями.

Доктор Ридольфи подождал, пока я справлюсь с нахлынувшими на меня чувствами, а затем сказал:

— Мне интересно знать, почему вы сразу отказались от обычного способа лечения пулевых и осколочных ранений?

— Я не знаю никаких обычных способов.

— Но мне послышалось, будто вы сказали, что учились в Павии.

— Всего несколько месяцев, когда мой хозяин работал там, занимаясь анатомией и другими исследованиями.

— Ваш хозяин?

— В то время я служил у Леонардо да Винчи.

— У великого Леонардо! Что ж, в юности у вас была прекрасная компания, Маттео!

— Да, — согласился я. — Теперь, став старше, я больше это ценю. Маэстро хотел, чтобы я продолжил учебу в Павии, но…

Я не смог закончить фразу.

Преследование со стороны Сандино и необходимость исполнить свой долг перед Паоло и вступить в отряд кондотьеров помешали мне в прошлом году принять предложение маэстро. Но я всегда считал эти нынешние испытания временными. Со свойственным юности легкомыслием я надеялся на то, что смогу однажды вернуться в Милан и мне снова предложат поехать в Павию, в университет. Но если Марк Антонио делла Toppe умер, не вырвавшись из жестоких объятий чумы, то это означало, что мир потерял отличного врача, а я — свой шанс на образование.

Сев за письменный стол, я взял перо и чернильницу.

— Я напишу вам свой рецепт, — сказал я доктору. — Вы можете взять его и использовать, как вам угодно.

Не успел я закончить с рецептом, как в госпитале объявился Паоло в сопровождении нескольких солдат. Они искали меня.

— Пойдем! — заорал Паоло, увидев меня. — Ты должен это видеть, Маттео! Там снимают статую Папы!

Мы побежали на площадь, протолкались сквозь огромную толпу и нашли проход на крышу. Там стояла обвязанная веревками колоссальная бронзовая статуя Папы Юлия, работы Микеланджело. Статуя в три раза превосходила человеческий рост, и множество мужчин тянули ее за веревки, слушая команду толстого болонского советника, который, для координации их усилий, стучал в барабан и кричал:

— Раз-два, взяли!

— Раз-два, взяли! — подхватывали зеваки.

Когда статуя начала раскачиваться взад и вперед, Паоло в возбуждении схватил меня за руку.

— Раз-два, взяли! — вопила, подбадривая, толпа.

Местные чиновники приказали солдатам очистить площадь. Солдаты попытались оттеснить народ в боковые улочки. Но люди, словно не боясь за свою жизнь, не двигались с места. На каждом дереве сидело с десяток мальчишек, и все окрестные крыши были полны зрителей, воевавших друг с другом за самые выгодные точки.

— Раз-два, взяли! — разносилось над площадью.

Статуя Папы Юлия страшно закачалась, и наконец колосс повалился на землю. Осколки булыжника полетели во все стороны.

Горожане поднимали детей повыше и говорили им:

— Смотри! Болонья сбросила Папу на землю! Мы показываем пример всей Европе!

Тут раздался звук трубы, и на площади появились солдаты. Они стали разгонять толпу, навалившуюся на статую. Чиновникам пришлось призвать на помощь гвардию. Потом привели кузнецов, и те сняли со статуи голову. Ее понесли по улицам, а люди кидали в нее камнями и комками навоза, выкрикивая:

— На, Юлий, бери свою церковную десятину!

Город Болонья решил предложить статую герцогу Альфонсо. Тот потребовал привезти ее к нему немедленно. Герцог заявил, что переплавит статую в пушку и назовет ее именем Папы. Эта новая пушка будет грозной, громкой и знаменитой. Она прославится под названием «Джулиано»[14]— таково было имя Папы, данное ему при рождении.

Глава 65

Для доставки статуи Папы в Феррару была сооружена специальная телега на колесах, обитых железом. Двенадцать быков тащили эту телегу по виа Монтеграппа к воротам Сан-Феличе и дальше в сторону Феррары.

Похоже, все население Болоньи высыпало на улицы, чтобы увидеть эту процессию: цеховые ремесленники и мастеровые, купцы и рыночные торговцы, прачки и куртизанки, мелкопоместные дворяне и священники, знатные вельможи и нищие. «Красные ленты» медленно ехали впереди кавалькады.

Впереди множество людей трудились день и ночь, мостя дорогу, чтобы она выдержала тяжесть телеги. Особые отряды пехоты освобождали путь от прохожих и транспорта.

Крестьяне бросали работу в поле, чтобы поглазеть на наше войско. Вдоль всей дороги стояли деревенские жители и приветствовали солдат, кидая им букеты желтых лютиков, маргариток и прочих полевых цветов. Цветы дождем проливались на наши головы, и мы со смехом стряхивали их с голов и плеч.

Все эти люди пережили суровую зиму, но теперь, когда семейство Бентивольо восстановило свой господский статус, надеялись на мирное лето на собственной земле. Паоло сиял от удовольствия, а молодые парнишки из нашего отряда свистели и кричали, как девчонки в поле. Это был наш парад победы — марш воинов, нагруженных трофеями и осыпаемых комплиментами и восторгами благодарных почитателей.

— Мы — часть истории, — горделиво сказал мне Паоло, когда мы приблизились к Ферраре и увидели толпы встречающих на крепостных валах.

В ту же ночь на улицах прошли народные гуляния. Перед Палаццо дель Диаманте разожгли огромный костер, и горожане танцевали вокруг бронзового тела Папы.

Когда ранним вечером мы с Шарлем вышли на улицу, вся Феррара была запружена народом. С большим трудом мы пробрались сквозь толпу к пьяцца дель Кастелло, где празднования носили более организованный характер. В стороне была устроена площадка для танцев, и музыканты играли народные мелодии для развлечения горожан.

Герцог и герцогиня решили почтить праздник своим присутствием. Они сидели на возвышении и наблюдали за происходящим. Шумное веселье вскоре утомило герцога, и он удалился, несомненно, ради того, чтобы запалить огонь в печах своих кузниц и подготовиться к изготовлению жаркого из Папы, даже если это было лишь его изображение. Донна же Лукреция, избранная Королевой Мая, оставалась на своем троне и выглядела поистине великолепно с цветами в волосах и в платье из тончайшего светлого батиста. Окружавшие ее дамы также были в светлых платьях.

Шарль толкнул меня локтем. Но я уже и сам увидел ту, фигуру которой узнал без промедления.

Элеонору д'Альчиато.

— Я покину тебя, — шепнул мне Шарль. — Сегодня я отправлюсь по следу совсем другого зверя. Вон в том кабачке превосходный карточный стол. А тебе счастливой охоты, мой друг!

Несмотря на все уроки, преподанные мне Грациано и Фелипе, я не слишком преуспел в этикете. Но догадывался, что во время карнавала или на праздниках, подобных этому, ограничений гораздо меньше. Куда девался Шарль, думал я, и как раз в тот момент, когда мне так нужен его совет? И где Паоло? Наверняка начищает оружие, готовясь к будущим битвам. Могу ли я приблизиться к даме, не назвав себя?