Книга Беглая монахиня - Филипп Ванденберг

— Что касается Магдалены, — вставил Свинопас, — поверьте мне, она никому не способна причинить зла.

— Тогда скажите, что вам надо от Тильмана Рименшнайдера?

Свинопас секунду помедлил, решая, стоит ли говорить молодому Рименшнайдеру правду, потом тихо ответил:

— Ваш отец сказал, что обломки эпитафии аббата Тритемия до сих пор лежат где-то у вас в мастерской. Они могли бы быть полезны нам.

Йорг прищурился и недоверчиво оглядел Свинопаса.

— Вы не первые, кто этим интересуется. Пару недель назад в моей мастерской вдруг появился хорошо одетый мужчина и осведомился насчет этих же фрагментов. Он пообещал мне два гульдена, если я передам их ему…

С верхнего этажа вдруг раздался громкий голос Магдалены, просившей Свинопаса немедленно бежать к аптекарю и как можно быстрее раздобыть белены.

Венделин тут же поспешил прочь, а молодой Рименшнайдер побежал за ним.

— Магдалена знает много целебных средств! — на ходу крикнул Свинопас. — Она очень начитанна, изучала произведения Хильдегарды фон Бинген[15]о лекарственных растениях и их действии. Она знает побольше иного медикуса.

Тяжело дыша, подгоняемый надеждой вернуть с помощью целебного средства отца к жизни, Йорг перевел дыхание и выпалил:

— Я хочу сказать вам правду: обломки я через два дня продал благородному господину за пять гульденов. Отчего не заработать деньги, не прилагая никаких усилий, за несколько кусков камня, вряд ли кому-нибудь нужных.

Венделин остановился и, хватая ртом воздух, повторил:

— …вряд ли кому-нибудь нужных!

Молодой Рименшнайдер схватил Свинопаса за рукав.

— Пойдемте, умоляю вас, речь идет о жизни моего отца. Пойдемте, я вас отблагодарю!

Получив у аптекаря желаемую белену, они побежали назад, к дому скульптора. Магдалена уже ждала их с тиглем кипящей воды, в котором плавали разные ингредиенты, придавшие воде красновато-коричневый оттенок.

Ловко растерев сушеную белену между ладоней, она помешала поварешкой дымившееся варево, распространявшее адский запах, и понеслась наверх.

Йорг и Венделин стояли друг против друга и молчали, в конце концов Рименшнайдер неторопливо произнес:

— Что касается надписи на обломках, то я, конечно, насторожился, когда незнакомец предложил мне два гульдена, а затем и вовсе согласился заплатить запрошенные мною пять гульденов. Поэтому в тот же день я собрал разрозненные куски. Непростое это было дело, отец честно выполнил свою работу.

— Он знал о вашей сделке?

Йорг Рименшнайдер отрицательно покачал головой.

— Он никогда не должен был узнать.

— Ну и что, вам удалось прочесть надпись с надгробия?

— Прочесть-то удалось, — задумчиво протянул Йорг, — а вот понять из этой таинственной череды букв я не смог ничего.

— Вы хотя бы запомнили ее?

— Ни один человек на свете не в состоянии запомнить такую бессмыслицу. Впрочем, я до сих пор не знаю, было ли бессмыслицей написанное там. Однако Йорг Рименшнайдер, может, и не слишком образован, отец только и научил его, что читать, но дураком он никогда не был!

Заметив вопросительный взгляд Свинопаса, он продолжил:

— Пошли, я вам кое-что покажу.

Они покинули дом через заднюю дверь, пересекли внутренний двор, где громоздились мрамор, известняк, песчаник и стволовая древесина, и вошли в мастерскую, в которой когда-то создавал шедевры отец Йорга.

Повсюду стояли и лежали незаконченные работы, консоли колонн и фрагменты орнаментов. Побеленные стены были увешаны инструментами, обрывками бумаги и пергамента, испещренными эскизами и рисунками, а также снятыми мерками.

На высоте колен, почти незаметно для постороннего глаза, на стене вилась вереница строчных букв, набросанных сангиной.

— Вот, — Йорг энергично кивнул в сторону надписи, — это и есть эпитафия с надгробия Тритемия!

Свинопас в недоумении молча разглядывал полустершиеся буквы: Laet.ta.li.johannis.Trithemii.s.loc.dom.Cae.Hen.

Подобные сокращения в эпитафиях не были редкостью. В основном так поступали, чтобы вместить как можно больше слов. Но что заставило Альбрехта Бранденбургского уничтожить первоначальный дословный текст?

Раздумья Венделина были прерваны неожиданно донесшимися с другой стороны двора чудовищными звуками, сопровождавшими рвоту, как будто чья-то душа выворачивалась наизнанку.

— Он жив! — крикнул Йорг Рименшнайдер и как безумный вылетел из мастерской. Свинопас в растерянности остался стоять у стены. Словно пытаясь запечатлеть в памяти строчку из букв, он неотрывно смотрел на каракули. Наконец оторвал кусок от запыленного пергамента и нацарапал буквы куском сангины. Потом поспешил за молодым Рименшнайдером в дом.

Травяное зелье Магдалены подействовало. Желудок старика очистился до последней капли, процедура вдохнула в него новую жизнь. Уверенно, не обращая внимания на то, что Рименшнайдер дрожал всем телом, как листья осины, Магдалена вставила ему в горло воронку и вылила туда большой кубок теплой воды, которую пациент фонтаном выпустил назад, после чего в изнеможении упал на подушки.

Врач, благородный мужчина, одетый в черное, с подчеркнуто изысканными манерами, удивленно поднял брови и заметил, обращаясь к Магдалене:

— Мое почтение, дева! Если бы вы не были женщиной, из вас получился бы прекрасный врач! Где вы черпали ваши знания?

— Уж точно не в университете, — хмыкнула Магдалена. — Существует масса хитроумных книг, которыми можно воспользоваться, сидя в тихой келье. Если ты, конечно, умеешь читать. Хотелось бы только спросить, какие физические или умственные качества могли бы помешать женщине стать врачом?

Словно внимая беседе, Рименшнайдер открыл глаза и сердито сказал медику:

— Благодарю вас, вы можете удалиться! С девой я в надежных руках.

Йорг, на расстоянии наблюдавший за происходящим, подошел и попытался успокоить врача, лицо которого омрачилось, как небосвод перед первым днем творения.

— Отец только что вырвался из лап смерти, — вполголоса заметил он, — и еще немного не в себе.

Обиженный медик с гордым видом удалился.

— Простите, что я заподозрил вас, — робко заговорил Йорг, когда они покинули комнату больного, — но я не мог иначе объяснить состояние отца. Приношу свои извинения!

— Ладно-ладно, вас можно понять, — отмахнулась Магдалена. — Без сомнения, кто-то поставил себе целью отравить вашего отца. Вчера в трактире я обратила внимание на одного незнакомого мужчину, который не спускал с нас глаз. Тогда я не придала этому значения, но теперь все выглядит иначе. Честно говоря, часть вины я за собой чувствую. Кому-то очень не хочется, чтобы я общалась с Тильманом Рименшнайдером.