Книга Человек без души - Игорь Борисенко

– Как будет тебе угодно, даритель превосходных лакомств! Я весь твой.

С трудом оттолкнувшись лапами, эзбанс поднял себя в воздух рывком мощных крыльев. В комнате для него было слишком тесно, но он сумел скользнуть в окно. Втянув лапы в карманы на брюхе, демон еще раз взмахнул крыльями и скрылся за стеной.

В тот же момент, когда Дальвиг затворил окно, в дверь робко постучали. Испуганная служанка принесла весть о том, что в замок пожаловал Хак, о котором Эт Кобос уже успел позабыть.

– Он плачет и зовет вас, господин! – Служанка, видно, боялась, что помешала хозяину заниматься какими-то важными и темными делами. Сначала тот и вправду думал разозлиться, но потом вдруг передумал. В конце концов, Хак – не кто-нибудь, а его верный спутник, пусть и не по своей воле он проделал длинный путь из Беорна и обратно.

Спустившись вниз, Дальвиг обнаружил дурня в кухне, где тот хлебал суп с таким потерянным и несчастным видом, что его пожалел бы и самый черствый злодей. Увидев Эт Кобоса, он бросил ложку и вскочил.

– Гаспадин!! – завопил он что было сил, и толстая кухарка у стены с визгом подпрыгнула от испуга. – Гаспадин! Они бросили меня!!

Кинувшись к Дальвигу, Хак ткнулся носом ему в грудь и измазал жиром борт нового камзола из тонкой синей кожи. Кухарка смотрела на это, открыв от ужаса рот, но суровый хозяин только ласково похлопал слугу по плечу.

– Ну-ну, дурачина! Чего ты так орешь? Кто бросил тебя?

Сбиваясь и прерывая речь горестными воплями, Хак рассказал о том, как провел эти две недели. Когда они только вернулись в замок, бедняга всюду разыскивал родителей – в башнях, целой и разрушенной, в центральном крыле, где жили только крысы и голуби, в хлеву и в ближайшем лесу. Нигде не было никаких следов, и на следующий день Хак отправился пешком в деревню, в которой они жили много лет назад, до того как попали в услужение в Беорн. Дойдя туда за два дня, он никого не обнаружил. В их старом доме, который он едва помнил, жили другие люди. Они грубо прогнали несчастного тупицу, чем довели его до слез. Больше в той деревне Хак никого не знал, и уже было собрался возвращаться в замок, когда вспомнил про дядьку, брата матери. С трудом, питаясь последними осенними грибами и ягодами, он дотащился и до той деревни, лежащей далеко на запад от первой. К счастью, на сей раз его приняли, а не выгнали на улицу. Дядька накормил терявшего последние силы племянника, дал ему отоспаться, а потом вдруг сообщил, что родителей он может и не искать.

– Когда ты пропал, – говорил дядька, все время отворачиваясь, чтобы поглядеть то в окно, то в угол комнаты, – они долго ждали твоего возвращения. А после решили податься на юг, на теплое море, чтобы погреть свои старые косточки.

– Как же так? – спросил потрясенный Хак. – Они уехали без меня? Бросили меня одного?

– Ну, они же не знали, что ты так быстро приедешь назад! – пожал плечами дядька. – Думали, что успеют вернуться.

Новость повергла Хака в шок. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что мать и отец, к которым он привык, как к чему-то неотъемлемому, с чем он расстался ненадолго и с большой неохотой, не ждали его в Беорне. Он-то так надеялся встретить их здесь, у ворот! Рыдая, Хак все время повторял одну и ту же фразу: «Как же так?»

– И из-за этого ты так расплакался? – спросил Дальвиг, когда бестолковый рассказ Хака подошел к концу. – Не стоит убиваться. Пускай уехали к своему Южному морю – погреются и приедут обратно! И даже если они решат там задержаться, через некоторое время мы сами наведаемся к ним. К тому же… разве тебе было плохо со мной? Никто не ругал тебя чересчур строго, не бил палкой и ремнем за провинности. Ведь я ни разу не стукнул тебя палкой, правда?

– Правда! – пробормотал Хак, успокаиваясь. – Только мама еще кормила меня оладьями…

– Я скажу Морри. Она состряпает тебе оладьи и даже даст к ним яблочного повидла. Хочешь?

– Да!

Хаку мало нужно было для счастья. Получив обещание навестить родителей, а также подумав об оладьях, дуралей забыл про слезы и горести. Лучезарно улыбаясь, он вытер рукавом нос и вернулся к супу. Кухарка продолжала смотреть на Дальвига с раскрытым ртом до тех самых пор, пока он не окликнул ее строгим голосом и не приказал немедленно состряпать для Хака оладьи.

Сразу после разговора со слугой Дальвиг спустился в подвал, в помещение, в котором множество служанок стряпали обед для солдат и рабочих. Встав под чадящим факелом, между бочками с квашеной капустой и мочеными яблоками, прижимая к носу надушенный платок, Эт Кобос созвал к себе всех женщин до единой и велел им рассказать все, что они знали о родителях Хака.

Некоторые ничего не слыхали, но несколько дотошных старух поведали обо всем в подробностях. Жители близлежащей деревни видели большое войско, которое прошло к Беорну на следующий день после бегства Дальвига. Мальчишки, удившие рыбу на маленькой речке вблизи замка, видели летевшего по небу волшебника, над которым парило белое облако. Через некоторое время в деревню приехала телега, в которой кроме солдата-возницы и тощего юноши, ученика волшебника, лежали два накрытых дерюгой тела.

– Это – пособники Черного колдуна, уничтоженные за свои грехи гневом Бога-Облака, – заявил ученик и велел закопать оба трупа, мужской и женский, рядом с выгребными ямами, там, где хоронили преступников и буйных сумасшедших. Когда телега уехала, со всей деревни собрались старики и поглядели на тела. Это, конечно, были Ханале и ее муж, которых прекрасно знали здесь. Никто, не мог допустить и мысли, что эти двое каким-то образом вдруг стали пособниками Черного колдуна. Посовещавшись, старики решили, что случившееся – чья-то большая ошибка, которую уже не исправить. Поэтому они послали за тем самым братом Ханале, дядькой Хака, чтобы тот забрал тела и похоронил их…

Выслушав старух до конца, Дальвиг лишь криво ухмыльнулся и знаком велел всем вернуться к работе. Он испытывал странные чувства. Торжество – потому что Белый Бог-Облако оказался точно таким, каким его описывал Врелгин. Разговоры о милосердии и терпимости – только разговоры. Без долгих раздумий Белые расправились с женщиной, которая на самом деле была их настоящей единоверкой. Может, ими двигала слепая месть, рожденная собственной неспособностью достать Дальвига? Кто знает, но это ничего не меняет.

Надо было бы пожалеть глупую, наивную Ханале, но Дальвиг до сих пор не мог забыть ее перекошенного лица и проклятий, посылаемых ему вослед. Вместо жалости он ощущал какое-то удовлетворение. Она получила по заслугам… Впрочем, крохотная крупинка сочувствия все же спряталась в самом краю разума. Бедный Хак, ему будет трудно узнать, что матери и отца нет в живых. Он слишком любил их, и его бесхитростная любовь, любовь дурня и недотепы, посильнее чувств изысканных аристократов и умников. Не стоит открывать парню глаза. Не стоит рассказывать правды, пока это возможно. Пусть он будет счастлив хотя бы какое-то время.

Дальвиг поднялся из подвала в большой зал, который теперь имел вполне обжитой вид. Мусор был выметен, нанесенная курами земля и навоз вычищены, стены заново обмазаны штукатуркой. Правда, никто не мог вернуть туда фрески, безжалостно искалеченные захватчиками и добитые временем… Новый стол был гораздо проще и грубее, чем прежний, сделанный из диковинного южного дерева. Высокое Кресло, на котором сидел Кобос, теперь принадлежало не то Симе, не то Вегтеру, так что Дальвигу приходилось довольствоваться простым стулом с длинной спинкой. Вместо вензеля Беорнов на нем было выжжено имя «Дальвиг Эт Кобос».