Книга Парк Горького - Мартин Круз Смит

Огонь возникал непредсказуемо. Один куст занимался медленно, как толовая шашка, другой вспыхивал факелом. Все дело в торфе. К этому времени Аркадий ясно представлял, что он находится вблизи Шатуры. Шатура была известна тем, что здесь построили первую после революции электростанцию. Топливом для нее служил торф. Горела сама земля, под ее поверхностью горели пласты торфа, так что, даже если пламя сбивали наверху, каждый очаг как по волшебству рождал новые кольца огня. В покрытый дерном выгоревший пласт торфа рухнул экскаватор. Выброс метана рванул в рядах боровшихся с огнем. Пекло невыносимо. Все кашляли пеплом и кровью. Летающие над головами вертолеты выливали тонны воды, которая превращалась в удушливую смесь пара и дыма. Люди со слезящимися от дыма глазами, словно слепые, образуя цепь, держали друг друга за пояс.

Все средства были направлены на то, чтобы локализовать пожар, но торфяные поля были слишком велики и противопожарные полосы бесполезны против врага, который атаковал из-под земли. После сдачи очередной линии обороны люди все больше попадали в ловушку. Аркадий уже не знал, куда отходить. Со всех сторон в дыму раздавались панические возгласы. В конце вспаханной полосы горел трактор, кругом разбросаны лопаты. Приблуда с измазанным сажей лицом, задыхаясь, в полном изнеможении сидел, вытянув толстые ноги. Пистолет вот-вот выпадет из рук. Голос настолько слаб, что Аркадий с трудом понимал, что он говорил.

— Смывайтесь отсюда. Спасайте шкуру, — с горечью говорил он. — Такого случая больше не будет. Возьмите бумаги какого-нибудь покойника, если только сами не сгорите. Это случай, которого вы ждали. Правда, мы все равно вас поймаем — я бы пристрелил вас, если бы не был в этом уверен.

— А что вы сами собираетесь делать? — спросил Аркадий.

— Вот что, я не такой дурак, чтобы ждать, пока поджарюсь. Я не трус.

Правда, Приблуда больше всего был похож на резаного поросенка. Ветер повернул, и их накрыло стеной дыма. Аркадий всегда считал, что Приблуда не станет его убивать, но он не мог ручаться, что не погибнет в огне. Ну что же, по крайней мере помрет своей смертью, а не от девяти граммов свинца, полученных в затылок от своего же соотечественника.

— Бегите! — закашлялся Приблуда.

Аркадий поставил майора на ноги и взвалил его на плечо. Он больше не видел ни трактора, ни деревьев, ни солнца. Он повернул налево, на последнюю запомнившуюся ему свободную тропу.

Шатаясь под весом Приблуды, спотыкаясь о кучи валежника, он скоро потерял представление, идет ли он налево, направо или ходит по кругу, но знал одно — если остановится, они погибнут. Он вдруг, помимо воли, испугался дышать, не мог открыть рот, словно кто-то зажал его рукой. Пустые легкие всасывали в себя гортань. Щелками глаз он различал только красные огоньки. Когда не было сил идти дальше и дым становился настолько густым, что приходилось зажмуривать глаза, он приказывал себе сделать двадцать шагов, а когда дым становился еще гуще, еще двадцать шагов, потом еще десять и еще пять. Он свалился в канаву с тухлой водой. Канава была глубиной в рост человека, воды было мало, и между ней и краем канавы была прослойка влажного, пахнущего гнилью воздуха. У Приблуды посинели губы. Аркадий перевернул его в воде на спину и стал делать искусственное дыхание. Приблуда ожил, но припекало еще сильнее.

Аркадий повел его по канаве. На них сыпались, застревая в волосах и прожигая рубашки, горящие угольки. Канава стала мельче и кончилась совсем. Поначалу во мгле Аркадию показалось, что он вернулся на поле, с которого они начали свой путь утром. Потом он увидел, что землеройная техника, автоцистерны и пожарные машины стояли черные и растерзанные, некоторые перевернуты взрывами горючего, а бесформенные бугорки на обугленном поле оказались трупами людей, погибших накануне. Некоторые из них, видно, искали спасения от дыма в траншее торфоразработок — от них остались одни скелеты. Торф представляет собой анаэробный компост, настолько древний продукт органического распада, что в нем израсходован весь кислород. В торфе выживает мизерное количество микробов — скажем, двадцать — тридцать на кубометр. Получив доступ к воде и воздуху, микробы мгновенно размножаются, образуя кишащий многими миллионами ненасытный сгусток голодных живых существ, как щелок разъедающих живую плоть. Поврежденные стенки траншеи служили свидетельством попыток попавших в беду людей выбраться из этого коварного убежища. Из-под резиновой накидки высовывалась полуразложившаяся рука. Около двух лежавших на земле трупов Аркадий подобрал нетронутые сосуды с водой, сделал из рубашки маски, намочил и повязал их себе и Приблуде. Они двинулись дальше, уходя от надвигающегося дыма.

Они двигались, оставляя дым позади себя. В одном месте Аркадий споткнулся о край траншеи. Двигавшийся впереди Приблуда обернулся и схватил за руку, не дав ему упасть. Они продолжали брести по горящим равнинам, были свидетелями беспорядочно разбросанных щедрой рукой картин беды и героизма, гибели в бою, о чем не сообщила ни одна газета, за исключением, может быть, короткого абзаца о том, что где-то в Московской области ветром разнесло несколько горящих угольков.

Наконец они добрели до палисадника из обгоревших деревьев.

— Деваться некуда, всюду дым, — заныл Приблуда, вглядываясь в окружающую темноту. — Зачем вы привели сюда? Видите, деревья и здесь горят.

— Это не дым, а ночь. А вон звезды, — сказал Аркадий. — Мы спасены.

* * *

Огонь не тронул дом. Через несколько дней пошли дожди, страшные грозы погасили пожар. Снова играли в волейбол охранники, самолет привозил свежий провиант, даже мороженое. Кроме того, самолет доставил генерального прокурора, который так и не снял плаща и говорил, опустив голову и заложив руки за спину.

— Вы хотите, чтобы перед вами склонилась вся система правосудия. Вы всего лишь один человек, следователь, к тому же не из самых важных. Тем не менее ни доводы, ни убеждения не возымели на вас никакого действия. Нам в полном объеме известно о соучастии Асановой в преступной деятельности иностранного агента Осборна и изменников Бородина и Давидовой. Мы знаем, что вы утаиваете сведения об Асановой и своих отношениях с ней. Следователь, намеренно поступающий так, плюет в лицо своей стране. Но терпение кончается, и вы увидите, что на вас обрушится справедливый гнев.

На следующей неделе вернулся врач из клиники имени Сербского. Он далее не приглашал Аркадия, а отправился с Приблудой туда, что когда-то было огородом. Аркадий наблюдал из окна верхнего этажа. Доктор что-то говорил Приблуде, спорил с ним и наконец стал на чем-то настаивать. Он открыл портфель, показал Приблуде шприц, какими пользуются ветеринары, вручил ему портфель и сразу же вернулся на взлетную дорожку. Майор куда-то ушел.

Днем Приблуда постучался к Аркадию и пригласил его пойти по грибы. Несмотря на жару, он был в пиджаке, в руках два больших лукошка для грибов.

Меньше чем в получасе ходьбы находилась нетронутая огнем небольшая рощица. После дождей там как по волшебству появилась трава, расцвели цветы и почти за одну ночь появились грибы. Там было много столетних дубов, прикрывавших своей тенью покрытую мхом землю. Глаз грибника замечал каждый листок, выцветший кусочек коры, стебельки полевых цветов, неутомимых насекомых. Грибы уподоблялись животным, на которых охотятся, — маскировались, замирали, как зайчишки, заслышавшие шаги охотника. Они на мгновение высовывались и тут же исчезали из виду. Лучше всего их видно уголком глаза — там скромная коричневая шляпка, а тут среди листьев целая куча оранжевых шляпок, вот еще один морщинистый, как крошечный динозавр, а там еще один прячет свою красную головку. Их больше называли не по именам, а говорили, какие лучше мариновать, а какие солить, сушить, жарить, есть сырыми, с хлебом, в сметане, под водочку, да еще под какую — чистую, анисовую, тминную, с вишневой косточкой. У грибника таких разговоров хватало на весь год.