Книга Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

Ди Джиронал уселся на край письменного стола и скрестил на груди руки.

— Вы попытались спрятаться за орденом Дочери и его стараниями свалить меня. Очень глупо, — доверительно сказал он.

Кэсерил нетерпеливо отмахнулся. Он бы больше удивился, если бы ди Джиронал до сих оставался в неведении относительно того, что происходило на совете ордена.

— У вас сейчас куда более серьёзные проблемы, чем те, которые мог бы создать для вас я, милорд.

Глаза ди Джиронала изумлённо раскрылись. Он склонил голову набок.

— Что?

— Как выглядела рана Тейдеса, когда вы её видели?

— Рана? Какая рана? Он ничего мне не показывал.

— На правой ноге — его поцарапал леопард Орико, когда Тейдес убивал несчастного зверя. По правде говоря, царапины неглубокие, но случилось заражение. Кожа у него горит. Вы же знаете, что за горящие полосы тянутся порой от заражённых ран?

— Да, — тревожно пробормотал канцлер.

— У Тейдеса они ползут от щиколотки до паха. И выглядят, как кровавый пожар.

Ди Джиронал вздрогнул.

— Я настоятельно рекомендую вам отослать всю толпу бесполезных для Орико врачей к Тейдесу. Иначе вы можете потерять за одну неделю сразу две царственные марионетки.

Взгляды их столкнулись подобно камню и стали; затем ди Джиронал, резко выдохнув воздух, кивнул и вскочил на ноги. Кэсерил последовал за ним. Ди Джиронал, безусловно, был изъеден завистью и объят гордыней, но он не был некомпетентным глупцом. Кэсерил понимал, почему Орико им дорожил.

Убедившись, что канцлер поднимается по лестнице в покои Орико достаточно быстро, Кэсерил развернулся и направился вниз. Он не имел известий из храмового госпиталя со вчерашнего вечера, и ему хотелось проверить, как там Умегат. Выйдя из Зангра, он прошёл мимо зловещих конюшен. И слегка удивился, увидев немого грума, который шагал по склону холма в его сторону. Заметив Кэсерила, грум замахал руками без больших пальцев и ускорил шаг.

Грум приблизился, запыхавшись и улыбаясь. На его лице виднелись синяки — следы бесполезной борьбы в зверинце, сломанный нос с ободранным кончиком распух. Но глаза грума сияли, и он чуть ли не пританцовывал вокруг Кэсерила.

Кэсерил поднял бровь.

— Ты выглядишь счастливым… что, Умегат очнулся?

Бедняга неистово закивал. Кэсерил, облегчённо вздохнув, улыбнулся в ответ. Безъязыкий грум что-то забормотал. Кэсерил смог разобрать одно слово из четырёх, чего хватило, впрочем, чтобы понять — грум послан по срочному делу.

Он показал Кэсерилу, чтобы тот подождал его у тихого, опустевшего зверинца, и через несколько минут вернулся с подвязанным к поясу узелком и с книгой в руках, которой он радостно потрясал. Кэсерил понял, что Умегат не только очнулся, но и довольно хорошо себя чувствует, раз послал за своей любимой книгой — то был Ордолл, как не без удивления заметил он.

Радуясь компании немого грума, Кэсерил зашагал вместе с ним в город. Пока они шли, Кэсерил задумался о следах пыток на теле своего спутника, на которые тот, по-видимому, не обращал особого внимания. Это были молчаливые свидетельства мучительных истязаний, выдержанных во имя его бога. Длились эти пытки час, день или месяцы? Была ли рыхлая полнота грума результатом кастрации, или так сказалась на нём старость? Кэсерил не мог расспросить этого человека. Мычание его было неприятно слушать. Кэсерил не знал даже, был грум шалионцем или ибранцем, браджарцем или рокнарцем. Не знал он, и как его спутник попал в Кардегосс, как долго служил он Умегату, выполняя свои ежедневные обязанности. Грум бодро шагал вперёд с книгой в руке, глаза его блестели. Вот так выглядел верный слуга богов — героический и любимый ими.

Придя в палату Умегата, они застали его полусидящим в кровати с подушками за спиной. Он был бледен и измождён, наполовину выбритую голову покрывали аккуратные стежки швов, волосы были спутаны и походили на крысиное гнездо, губы потрескались, лицо заросло щетиной. Грум порылся в узелке, достал бритвенные принадлежности и победно помахал ими в воздухе. Умегат слабо улыбнулся. Затем, не отрывая головы от подушек, посмотрел на Кэсерила. Он неуверенно вскрикнул и протёр глаза.

Кэсерил проглотил комок.

— Как вы себя чувствуете?

— Голова раскалывается, — с трудом произнёс Умегат. И тихо всхлипнул. Наконец он смог спросить: — Мои прекрасные создания, они все умерли?

Язык Умегата распух, голос звучал надтреснуто, но речь была вполне разборчивой.

— Почти все. Осталась только маленькая сине-жёлтая птичка. Сейчас она в безопасности, в своей клетке. Я не разрешил никому воспользоваться тушами и проследил, чтобы их сожгли, как погибших солдат. Ещё вчера. Старший настоятель Менденаль позаботился найти достойное место для захоронения.

Умегат кивнул и сжал пересохшие губы. Кэсерил посмотрел на маленького грума — да, он наверняка знал правду, — потом перевёл взгляд на Умегата и, поколебавшись, спросил:

— Вы знаете, что перестали светиться?

Умегат быстро моргнул.

— Я… подозревал. Во всяком случае, вы теперь выглядите для моих глаз куда менее мучительно.

— Вы потеряли внутреннее зрение?

— M-м… внутреннего зрения тут и не надо. Вы живы — значит, рука леди всё ещё держит вас. Я всегда знал, что у меня это был лишь временный дар. Что ж, это было хорошо. — Его голос упал до шёпота. — Очень хорошо. — Умегат отвернулся. — Я должен был пережить и то мгновение, когда дар будет отнят. Вылетит из моих рук…

«Боги должны были предупредить тебя…»

Маленький пожилой грум, который помрачнел лицом, услышав боль в голосе Умегата, взял книгу и, пытаясь утешить, протянул её своему господину.

Умегат слабо улыбнулся и нежно принял Ордолла.

— В конце концов, у меня осталась ещё моя прежняя профессия, и я могу вернуться к ней, не так ли? — Он открыл книгу на какой-то отмеченной странице и заглянул в неё. Улыбка его вдруг погасла. Голос стал резким. — Это что, шутка?

— Какая шутка, Умегат? Это ваша книга, я видел, как он принёс её из зверинца.

Умегат неуклюже попытался сесть прямо.

— Что это за язык?

Кэсерил подошёл и тоже заглянул в книгу.

— Ибранский, конечно!

Умегат начал листать страницы. Пальцы его дрожали, взгляд скользил по строчкам, дыхание участилось, рот приоткрылся в ужасе.

— Это… это какая-то тарабарщина. Просто… просто… маленькие чернильные закорючки. Кэсерил!

— Это ибранский, Умегат. Просто ибранский.

— Мои глаза! Что-то во мне… — Он сжал лицо руками, протёр глаза и вдруг закричал: — О боги! — и заплакал. — Я наказан!