Книга Леди и авантюрист - Лиз Карлайл

– Проклятие! – выругался в сердцах по-итальянски Макс, припомнив, на какие советы Гapри он не скупился. – Пошли, Сиск.

В утренней гостиной на Мортимер-стрит, в большом кожаном кресле, подобрав под себя ноги и натянув на них юбку, сидела Кэтрин. Она надела свое самое старое и самое удобное муслиновое платье, небрежно заколов волосы несколькими шпильками, лишь бы держались. Как она устала, невозможно передать. Господи! Утром она буквально силой вытащила себя из теплых объятий постели. Сейчас, за эркером, разгорался новый день, солнечный и теплый, но Кэтрин чувствовала внутри какую-то странную холодную пустоту. Она сбросила тапочки и придвинула к креслу чайный столик красного дерева, на котором стояло раскрытое дорожное бюро леди Сэндс.

Кэтрин тщательно выписывала на лежащий перед ней лист бумаги каждого из писем леди Сэндс, с кем та встречалась, и каждое место, в котором она·побывала за последние два года. Работу она проделала грандиозную, что и говорить, но, скорее всего бесплодную. Как ни старайся, а ничего такого в жизни умершей женщины ей не отыскать, и уже строчки перед глазами начали расплываться. По правде говоря, чувствовала себя Кэтрин неважно. Завтрак так до сих пор и стоял на столике в углу комнаты нетронутым. Есть она просто не могла, а сейчас даже запах еды вызывал у нее тошноту. Она поспешно позвонила.

– Боюсь, у меня сегодня совсем нет аппетита, Делайла, – сказала Кэтрин вошедшей служанке, – можете убрать со стола.

Делайла вежливо присела в быстром реверансе.

– Хорошо, мэм.

Кэтрин положила карандаш и прижала ладонь к животу.

– Содовой воды у нас нет? – задумчиво спросила она. – Пожалуй, я бы выпила стакан.

– Конечно, есть, мэм. Только содовая вода, больше ничего?

– Со щепоткой имбиря, пожалуй.

Кэтрин вернулась к своим записям, а Делайла споро начала убирать со стола посуду. Однако желудок в очередной раз судорожно дернулся, и Кэтрин перевела взгляд с лежавшего перед ней листа на окно, которое выходило в сторону опрятного сада позади дома. С чувством легкого беспокойства она смотрела на солнечное майское утро и наблюдала, как около фонтана деловито прыгает крапивник, выискивая жирных червей в клумбе. Запрокинув головку, пичуга с явным удовольствием заглотнула одного из них. У Кэтрин при виде смачного завтрака птахи подкатила к горлу самая настоящая тошнота. Молодая женщина зажмурилась и постаралась проглотить все обратно, невольно прижав руку ко рту. Боже! Омерзительное ощущение! В своей жизни Кэтрин и дня не проболела, а сейчас чувствовала, как кровь у нее отхлынула от лица.

Еще одно обстоятельство доставляло ей большое беспокойство. Ее месячные задерживались уже на два дня. Она считала причиной задержки переживания последних недель. Такое уже случалось, когда пропала ее племянница Ариана. Но потом она благополучно вернулась в лоно семьи, и все у Кэтрин наладилось. Да и на то, чтобы во всем разобраться, ушли недели, разве не так? Потом, Макс был с ней очень аккуратен ...

Но достаточно ли аккуратен? Кэтрин легла грудью на стол и положила голову на сложенные руки. После восьми лет воздержания? Да нет, не может быть! Но ведь достаточно одного взгляда на него, чтобы сразу сообразить, что к чему. С какой стороны ни посмотри, Макс прежде всего был мужчиной. Нет, нет! Глупости! Такое невозможно. Ни один·мужчина на такое не способен. И вдруг перед глазами у Кэтрин отчетливо и ясно возникла картина: иссохшая рука синьоры Кастелли с необъяснимой любовью прикасается к той карте ... как она ее назвала? Ах да, Королева Пентаклей. Как там радостно прокаркала старуха? «Но самое главное, она приносит великое плодородие».

– Черт! – вскричала Кэтрин. – Прямо напасть какая-то!

Она разрывалась теперь между надеждой и паническим страхом. Ей вовсе не хотелось принуждать Макса к браку, который более чем очевидно радости ему не доставлял никакой. Все дело в прокисшем молоке. Протухшая рыба. Истрепанные нервы. Конечно, что-то из этого. Тошнота понемногу отступила, и она снова вернулась к своему занятию. Вскоре вошла Делайла с маленьким серебряным подносом.

– Миледи, я решила принести вам еще немного хлеба и масло, – сказала она и подошла к столику, чтобы поставить поднос перед раскрытым дорожным бюро.

Кэтрин так хотелось выпить воды, что она потянулась за стаканом и неловко толкнула поднос. Делайла едва успела схватить падающий стакан. Кэтрин невольно дернулась назад и локтем сбила дорожное бюро леди Сэндс со столика на пол. С оглушительным стуком деревянный ящик упал на петли крышки, почти закрылся, но затем лег на бок, и все его содержимое разлетелось по ковру.

– Ой, миледи! – испуганно взвизгнула Делайла и, торопливо перевернув бюро, принялась запихивать на место вылетевшие чернильницы. – Простите меня!

Кэтрин уже стояла на коленках рядом с ней и собирала разлетевшиеся бумаги.

– Ты не виновата, Делайла, – успокоила она служанку. – Я такая неуклюжая и боюсь, что ...

Поломку они обе заметили одновременно. Тонкая, размером с лист писчей бумаги деревянная филенка лежала под валяющимися документами. Делайла растерянно подняла глаза.

– Мэм! Боже мой! Я ее разбила! Озадаченная Кэтрин подняла дощечку. Под ней лежала пачка бумаг, которые она прежде не видела. Делайла поставила открытое бюро, и Кэтрин вставила филенку, которая точнехонько легла в глубину ящика.

Делайла ахнула.

– Господи, вы только посмотрите, – изумленно прошептала она, – двойное дно!

Кэтрин попробовала вытащить филенку обратно, но та встала намертво и не подумала сдвигаться. Делайла взяла с подноса нож для масла, всунула его в паз и провела им вдоль всего края ящика, пока не попала в маленький лаз, не больше четверти дюйма. Замерев, она вопросительно подняла глаза на Кэтрин. Кэтрин кивком подбодрила ее.

– Давай, попробуй.

Делайла повернула нож, и филенка с треском выскочила из пазов.

– Как хитро придумано, мэм! – изумилась служанка. – И места достаточно, чтобы спрятать бумаги!

Кэтрин, прихватив тонкую пачку бумаг, лежащих под двойным дном, поднялась с колен и уселась обратно в кресло с озадаченным и хмурым видом. Первым делом она взяла сложенную в несколько раз, ломкую от времени театральную афишу с пожелтевшими краями. Она с любопытством развернула ее. « Только по пригласительным билетам! «Унижение ради победы, или Ночные недоразумения». Комедия. Сочинение мистера Оливера Голдсмита. В Императорском театре, Вашингтон-стрит, Бостон». Кэтрин отложила ее в сторону. Сентиментальная реликвия о девических годах леди Сэндс, проведенных в Америке. Остальные бумаги, похоже, были письмами. Кэтрин нетерпеливо стала перебирать их, и ее внимание сразу привлек небольшой, весь исписанный листок. Она поднесла его ближе к свету.

«Моя дражайшая милочка, – начиналась записка, написанная четким, но небрежным почерком. – Можно представить мое изумление, когда я, спустя столько лет узнал, что ты жива и здорова. Конечно, я знаю, что вопреки всему ты никогда не сможешь забыть о своих клятвах. Теперь ты, похоже, стала богаче, а я еще беднее. Верь, моя дорогая, ибо мы скоро увидимся – возможно, тогда, когда ты этого будешь меньше всего ожидать ... »