Книга Соблазнительница - Стефани Лоуренс

Сын — это самое меньшее, что судьба задолжала ему, оставив его управляться в одиночку с четырьмя сестрами. Честно говоря, он не возражал. Ему очень хотелось увидеть Амелию с их младенцем на руках.

Его разговор с Еленой напомнил ему о другой стороне дела — Амелии тоже придется принимать решение.

Она его уже приняла — в этом он был уверен. Она была преданна ему, а теперь носит его ребенка. Она — его. На каком-то первичном уровне он уже знал это — теперь же был в этом уверен.

Амелия сбилась с ног из-за всех приготовлений, сразу заснула, как только они легли в постель, а утром выпрыгнула из постели прежде, чем он проснулся, и снова погрузилась в водоворот дел.

Немыслимо делать такие жизненно важные признания теперь, когда у нее нет ни минуты свободной.

Он должен быть уверен, что она обратит внимание на его слова, когда он наконец признает свою капитуляцию, а не забудет их тут же.

Нетерпение одолело его, неудовлетворенность грызла. Он уставился на долину. Губы его были крепко сжаты.

Когда вора поймают, он сделает так, чтобы все ее внимание вновь сосредоточилось на нем.

И тогда он скажет ей правду.

Три коротких слова.

«Я тебя люблю».

Глава 21

— Маленький совет, ma petite[6].

Амелия подняла голову от списков, разбросанных по письменному столу.

В дверях стояла Елена и ласково ей улыбалась. Амелия быстро подвинула к себе списки.

— По какому?..

— Ах нет. Мой совет не относится к нашим приготовлениям, — Елена махнула рукой в сторону списков, — но к предмету, гораздо более милому вашему сердцу.

— Вот как? — удивилась Амелия. Елена пояснила:

— К Люку. Мне кажется, он хочет вам что-то сказать, но… бывает, даже такие мужчины, как он, испытывают… неуверенность. Вот вам мой совет: небольшое поощрение в таких случаях очень уместно и даст вам больше, чем может показаться на первый взгляд.

— Поощрение?

— Oui[7]. — Елена сделала классический галльский жест. — Такое поощрение, которое могло бы ослабить необъяснимое сопротивление мужа. — Чудесная улыбка осветила ее лицо, глаза блеснули. — Я уверена, что в деталях вы разберетесь и сами.

Забыв о своих списках, Амелия смотрела на пустой дверной проем. В последние дни Люка и в самом деле мучили какие-то мысли. Они оба были заняты приготовлениями к празднику и размышлениями о том, как поймать вора, и их личная жизнь на время была отодвинута в сторону. Сначала нужно уничтожить угрозу, нависшую над их семьей.

И все же…

Внезапно ею овладело нетерпение. Она заперла списки в стол и побежала наверх.

Вечером Люк вошел в спальню и увидел, что Амелия не легла, как это бывало обычно, но стоит у окна и смотрит на лужайку, залитую лунным светом. Свечи не горели; в шелковом пеньюаре персикового цвета, с волосами, ниспадающими на плечи, она стояла неподвижно, погруженная в свои мысли.

Она не слышала, как он вошел, а он, пользуясь этим, рассматривал ее и гадал, о чем она так задумалась. Весь вечер он ловил на себе ее взгляды, словно она хотела о чем-то его спросить. Он видел, что она взволнованна, что напряжение в ней нарастает, как и во всех остальных. Завтра в это время они будут выслеживать вора, который с умыслом или без него угрожает спокойствию и счастью Эшфордов. Ожидание, предвкушение уже текло по их жилам.

Он смотрел; она была спокойна, как статуя, освещенная серебряным светом, лившимся на нее в окно.

Искушение подталкивало его… но сейчас, ночью, не время для разговоров. Им предстоит пережить завтрашний день и завтрашнюю ночь, что бы эта ночь ни принесла им. Потом, позже, когда все уладится и они снова смогут заняться своей личной жизнью, их будущим…

Напряжение нарастало; он справился с ним и подошел к ней.

Она почувствовала его приближение, обернулась и с улыбкой вошла в его объятия.

Она обняла его за шею, встретилась с ним губами.

Он обнял ее за талию, и она охотно подчинилась, теплые холмики ее грудей прижались к его груди. Потом она что-то пробормотала, слегка отодвинулась, не отнимая от него своих губ, но так, чтобы они только слегка соприкасались, лаская и дразня. Он позволил ей ласкать себя, как ей хотелось, и наблюдал за ней, полузакрыв глаза. И не понимал, что же в ней изменилось.

В ней всегда горело желание, даже страсть, но сегодня появилась уверенность.

Это было видно по ее прикосновениям. Пробудившись утром от сна, которым может спать только вконец истощенный человек, он увидел, что Амелия уже встала и ушла. Он окинул взглядом смятую постель — живое свидетельство их телесного союза. Но не только это ожило в его воспоминаниях о минувшей ночи.

Она отдала ему всю себя, подчинилась ему с радостью, не только физически, не только эмоционально, но в каком-то более глубоком смысле. И он принял это как дар. Потому что она и все то, что она ему предлагала, было всем, в чем он нуждался.

До него донеслись голоса — Амелия разговаривала со своей горничной. Он встал, накинул халат и пошел в туалетную комнату.

Его желание сказать ей то, что он должен был сказать, теперь достигло новых высот, но день обещал быть долгим, и он не сумеет выкроить время на то, чтобы поговорить с ней как положено, до тех пор, пока все не прояснится.

Она и он заслуживают лучшего, чем брошенные на ходу слова «Я тебя люблю».

Одевшись, он вернулся в спальню как раз тогда, когда она, уже одетая, вышла из своей комнаты. Он стоял в дверях и ждал ее. В глубине ее синих глаз он увидел спокойствие и уверенность.

И понимание.

Он услышал болтовню служанок в ее комнате — им не терпелось привести в порядок спальню.

— Мне надо с тобой поговорить. Но не сейчас, а когда все будет кончено. — Он легко коснулся ее щеки. — Мне нужно кое-что сказать тебе, кое-что обсудить.

Ее улыбка выражала самую сущность счастья. Она взяла его за руку и коснулась губами ладони.

— Хорошо, я подожду.

От этого короткого прикосновения его обдало жаром. Он повернулся к двери, открыл ее перед ней, и она вышла.

Он посмотрел, как ее бедра колышутся под синим утренним платьем, втянул в себя воздух, успокоился и двинулся следом за ней.

Глава 22

День пролетел незаметно. Вместо второго завтрака перекусывали на ходу — Хиггс расставила холодные закуски в столовой, и все подкреплялись, когда могли. В доме творились хаос и столпотворение, но когда пробило шесть и во дворе показались первые гости, все уже были на своих местах. Сияющая Хиггс поспешила на кухню, а Коттслоу гордо стоял в дверях.