Книга Обещания, которые мы собирались сдержать - Моника Мерфи

падает на нее. Она одета и ухожена, как будто проснулась несколько часов назад, что шокирует. Сильви не из тех, кто просыпается рано. — Скажи ему, что я выйду через несколько минут.

Она бросает на меня сочувствующий взгляд, но ничего не говорит, прежде чем выйти из комнаты.

Встав с кровати, я иду в ванную. Чищу зубы. Надеваю футболку и шорты, выхожу в гостиную и вижу, что мой лучший друг сидит на краю дивана, одетый в костюм — тройку, и выражение его лица серьезное.

Грустное.

— Уит. — Он поворачивает голову, услышав мой голос, поднимается на ноги и обнимает меня. Мы обнимаемся, хлопая друг друга ладонями по спине, как это делают мужчины перед тем, как отстраниться. — Я сожалею о твоей потере.

— Спасибо. — Уит кивает, его лицо стоическое. Только его глаза выдают его. В них пылает незнакомая эмоция, и я почти уверен, что это печаль. — Я говорил с детективами, которые вчера допрашивали вас обоих. Они сказали, что это был несчастный случай.

— Так и было, — говорит Сильви, становясь рядом со мной, образуя единый фронт.

Уит на мгновение изучает ее, затем переключает свое внимание на меня. — Это действительно было так?

Я близок к тому, чтобы сказать ему правду. Я открываю рот, готовый рассказать наш секрет, когда Сильви берет верх.

— Да, конечно. Мы спорили. Ты знаешь, какой она бывает, всегда пытается указывать мне, что делать. Спенсер поднялся наверх и попытался разнять нас, а мама поскользнулась на полу и упала назад. Подошва ее сандалий была очень скользкой, по словам полицейского, — объясняет она. — Я уверена, что они были новыми.

— Офицер упомянул об этом и мне, — говорит Уит, устремив свой напряженный взгляд на сестру. — И ты уверена, что это все, что произошло?

— Я была там, Уит. Это то, что произошло, — твердо говорит она.

Вздох покидает его, и он рушится обратно в кресло. — Я не могу поверить, что ее больше нет.

— Я тоже не могу, — признается Сильви.

Я ничего не говорю. Просто стою с моей невестой рядом и молю Бога, чтобы Уит не раскусил нашу ложь.

— Я уже начал готовить похороны. Они состоятся в среду днем, — говорит он.

— Они не собираются делать вскрытие? — спрашивает Сильви.

Уит хмурится. — Зачем им это? Это был несчастный случай, верно?

Мы оба отвечаем «да» одновременно.

Подозрительный взгляд, который он бросает на нас обоих, заставил бы более слабого человека выложить все, но не нас. Мы уже давно имеем с ним дело и знаем, что делать. Мы стоим там с одинаковыми пустыми лицами, выглядя так, будто мы в шоке.

Что, наверное, так и есть. То, что мы пережили вчера, было ничем иным, как травмой.

— Ее тело уже отправлено в похоронное бюро, и начались приготовления. Она будет кремирована в соответствии с ее пожеланиями, — говорит Уит так, будто говорит о повседневных делах, а не о предсмертных пожеланиях своей матери. — После похорон будет встреча в доме отца. Он хочет провести ее у себя.

— Конечно, он хочет, — пробормотала Сильви.

И снова я молчу. Ничто из того, что я скажу, не добавит разговора.

— Как Саммер? — спрашивает Сильви.

Весь облик Уита смягчается. — Она в порядке. Правда ей некомфортно. Она очень, очень беременна. Я не хочу, чтобы она присутствовала на похоронах, но она настаивает, что хочет быть там ради меня. Для нас.

— Пусть приходит. С ней все будет в порядке, — говорит Сильви, и я тихо соглашаюсь.

Саммер — одна из самых сильных женщин, которых я знаю.

Все больше разговоров о похоронах. Какая музыка должна звучать, кто должен говорить. Их пастор будет вести службу, а Уит обратился к нескольким друзьям Сильвии, которые, возможно, захотят сказать что — нибудь в ее честь.

Сильви не вызвалась говорить, слава Богу. Я беспокоился, что она может чувствовать себя обязанной, но она не поставила себя в такое положение. Я сомневаюсь, что Уит позволил бы ей это сделать. Он знает, какими были их отношения.

Какими ужасными они были.

— Можно тебя на минутку? — спрашивает Уит, прежде чем собирается уходить. Сильви уже ушла звонить Каролине, оставив нас наедине.

Во мне зарождается тревога, но я киваю в знак согласия, веду его в свой домашний кабинет и закрываю дверь, чтобы мы могли полностью уединиться.

— Ты не обязан рассказывать мне, что произошло на самом деле, — начинает Уит, качая головой, когда я пытаюсь что — то сказать. — Мне не нужны ни оправдания, ни ложь. У меня такое чувство, что в этой истории есть нечто большее, чем то, что ты мне рассказываешь.

Я поджимаю губы, ничего не говоря.

— Может, так будет лучше. Может быть, я не хочу знать правду, но просто знай это. — Он делает шаг ближе, его взгляд становится напряженным, когда он останавливается на мне. — Ты мне как брат, Спенсер. И если ты скрываешь это от меня, чтобы защитить меня и Сильви, то это прекрасно. У тебя есть мое разрешение. Я люблю свою сестру, и хотя я тоже любил свою мать, я ненавижу то, что она сделала с Сильви. Со всеми нами. Она была не права.

— Мне жаль, что это случилось, — говорю я ему искренне, потому что мне жаль, что все так получилось. Но я также не предлагаю больше никаких подробностей о вчерашнем дне. — Я не знаю, как это повлияет на Сильви.

— Кажется, у нее все в порядке.

— Я думаю, она все еще в шоке. Думаю, я тоже.

Уит кивает, потирая подбородок. — Теперь она свободна, понимаешь?

— Твоя мать?

— Нет. Моя сестра. Наша мать больше не может контролировать ее. Я знаю, что Сильви начала вставать на ноги, но я не знаю, сможет ли она когда — нибудь сделать это полностью. Не с нашей матерью, которая всегда рядом. Она не могла не вмешиваться в жизнь Сильви. Посмотри, как она вчера появилась в доме. — Уит покачал головой.

Ее одержимость моей невестой обернулась ей во вред.

— Она работала со слугами. Она подкупила одного из них, чтобы он сказал ей, когда приедет Сильви, — объясняю я.

— Ты серьезно? Кого? Я их уволю. Всех, — решительно заявляет Уит.

— Я не знаю. Сильви тоже не знает. И тебе не нужно их увольнять. Сильвии больше нет, чтобы платить им за информацию.

— Все равно это означает, что мы не можем им доверять, а этого я не допущу. Мне нужно знать, кто это сделал. — Он сжимает челюсть, кажется, в ярости. — Я уволю всех до единого, если придётся.

— Расслабься. Ты не хочешь идти