Книга Завещание - Джоанна Маргарет

праведным поступком, призванным защитить и девушку, и семью моего друга от бесчестья.

После нашего возвращения во Францию, хотя это была моя собственность, мой брат отобрал у меня изумруд, и с тех пор камень находился в его владении, несмотря на то, что он обещал подарить его королеве Екатерине.

По правде говоря, я не видел, чтобы Федерико когда-либо расставался с чем-то ценным. Он считает, что имеет право на все, что есть на этой прекрасной земле. Кроме того, он верит в силу изумруда, что тот дарует ему власть, мудрость, здоровье и вернет предвидение. Возможно, он надеется, что никогда не умрет.

Поэтому я умоляю тебя, пожалуйста, пойми мои действия и причины такого поведения.

Я признаю, что скрыл от тебя правду, и мне стыдно за это. Но моя любовь к тебе в течение этих лет была неизменной, и я всегда был верен лишь тебе одной. Тем не менее я ожидаю и готов принять твое презрение, поскольку ситуация не подразумевает ничего иного.

Если ты хочешь услышать эту историю из моих собственных уст, скажи только слово, и я встречусь с тобой в то время и в том месте, которое будет угодно.

Остаюсь твоим на всю жизнь,

Твой Томмазо

Уильям еще не вернулся, поэтому я спустилась вниз, приготовила обед и вернулась к работе.

Было еще одно письмо, адресованное Мадлен, содержание которого было зашифровано, причем не тем шифром, который использовался в письме Мадлен к Екатерине Медичи. Уильям упоминал ключ Томмазо, которым он расшифровал письмо о заговоре, поэтому я пошла за ним в кабинет. Если он работал с ним, то, возможно, на столе лежит печатная копия. В противном случае мне придется подождать, пока Уильям вернется. Дверь была заперта. Я спустилась вниз и огляделась в поисках ключа. Ничего. Тут внезапно я вспомнила трюк, которому меня в колледже научила Роза. Я нашла шпильку для волос, вернулась в кабинет и после недолгих манипуляций с замком заставила старую дверь открыться.

Ключ для расшифровки лежал на столе, и он подошел для расшифровки письма. Первое слово, которое мне удалось распознать, – «изумруд».

Испытывая сильное нервное возбуждение, я просмотрела расшифровку и перевела ее с французского на английский.

Мой дорогой друг,

Я пишу шифром, чтобы мой брат не прочитал эти слова. Когда я не получил ответа на последние письма, я посетил твой дом в Париже, пытаясь лично объяснить случившееся.

Благодарю за то, что ты послала мадам де… в мою гостиницу, доставить шелковое платье, которое я подарил тебе, то самое, в котором ты изображена на портрете. Мадам де… передала, что ты хотела сказать мне, что возвращаешь все мои письма, все мои подарки, и что я пойму из платья твое тайное послание мне. Если у меня все еще оставался твой портрет, мне было велено уничтожить его вместе с перепиской. Любимая, я не мог уничтожить твои письма и портрет так же, как не могу уничтожить святую реликвию.

Я понял, что ты хочешь стереть все воспоминания о нас, но как я могу стереть свою любовь, о моя жизнь? Как ты можешь просить меня быть таким жестоким? Я не буду. Я не смогу. Как убедить тебя, что я никогда не полюблю другую, пока дышу?

Уединившись в своей спальне, я развернул платье. Ты так умна, любовь моя, хотя твое послание разбило мое сердце. Когда я увидел, что мои письма, изумрудное ожерелье и два кольца, которые я подарил тебе, были зашиты внутри платья, тогда и только тогда я понял, что ты больше не желаешь меня видеть. Я пишу сейчас, чтобы сказать тебе, что везу твое платье в Геную. Возможно, когда-нибудь после моей смерти они превратят его в священную ткань или другое одеяние. Или, возможно, они похоронят меня в нем. Твое платье должно остаться нетронутым. Я не хочу, чтобы к нему прикасался кто-либо другой, кроме тебя. Я надеюсь, вопреки всему, что ты ответишь на это послание. Мне жаль, что вместо того, чтобы отвезти в Геную тебя, я везу лишь платье, мое сердце разрывается от мысли, что оно будет с единственной вещью, которая связывает меня с тобой. Возможно, мы больше никогда не увидимся, хотя не мне предрекать грядущее. В эти смутные времена кажется, что возможно даже невозможное.

Твой навсегда,

T.

Мадлен зашила изумруд в свое платье и вернула его Томмазо после решения расстаться с ним, узнав, что он женат. Я вспомнила миниатюрный портрет Мадлен и то, как Северина рассказала мне, что шкатулка с письмами была найдена в гробнице вместе с портретом и женским платьем. Платье все еще было у Северины. Возможно, изумруд до сих пор был в нем!

Я достала свой телефон, чтобы позвонить Уильяму, но аккумулятор был разряжен. В этот момент по домашней линии раздался звонок, три короткие трели.

– Я в полутора часах езды, – как мне показалось, сказал он, хотя связь прерывалась и отчетливо был слышен лишь вой ветра. – Прямо рядом… с замком в Сторнавее.

– Уильям, я знаю, где находится изумруд!

– Что? – Связь прервалась.

– В одном из писем объясняется, где был спрятан изумруд.

– Где… – услышала я, и звонок прервался.

Я вернулась к письму и начала просматривать его снова, так как пропустила несколько слов. Я услышала шаги и посмотрела на часы. С момента звонка Уильяма прошло всего пять минут. Наверное, это ставни скрипели от ветра. Я нашла изумруд! Информация все это время хранилась на чердаке у Мари-Кристин.

Дверь распахнулась. В дверном проеме стояла фигура.

Это была Роза.

Глава пятая

– Роза! – вскричала я. – Роза!

Она улыбнулась и протянула руки. Не раздумывая, я подошла и обняла ее. Затем сразу отстранилась.

– Ты здесь! Ты жива, и невредима!

– Кто-то тебе сказал, что я умерла?

– Уильям сказал, что вы поссорились и ты ушла, после чего фон Кайзерлинг тебя схватил.

– Неудивительно. Уильям все время пытался стравить нас между собой, дорогая. Я все объясню, но нам нужно уехать до его возвращения. Возьми документы, ноутбук, теплую одежду и плащ. Удобную прочную обувь. У меня есть план, но мы должны идти. Прямо сейчас.

Я уставилась на нее. Сцена в Париже, когда Никколо рассказал мне о Розе, всплыла в моей памяти.

– Ты установила прослушку на мой телефон, – поняла я. – Тебе нужен изумруд. И деньги.

Она рассмеялась.

– Дело не в деньгах, дорогая. Мой отец присылает мне чеки, когда я прошу. Но я боюсь фон Кайзерлинга и поэтому здесь. Сейчас, однако, меня больше