Книга Неизвестный Бондарчук. Планета гения - Ольга Александровна Палатникова

воле“. Некоторым для такого обращения с людьми приходиться прилагать очень много усилий – как угрожающих словесных, так и физических. А другим стоит спокойно сказать пару слов, и всё вокруг приходит в движение, все берутся за работу. Вот таким деспотом был Бондарчук. Бывал он и резок, и груб. Он мог долго терпеть, а потом взорваться. Но в исключительных случаях. Очень редко его подводила присущая ему потрясающая выдержка. А ещё он был человеком легко ранимым. С виду казался угрюмым, закованным в панцирь, вроде бы ни с какой стороны его не пробьёшь, но я-то знаю, как этот неприступный вид был обманчив. Приду к нему – лежит на диване, небрит, в унынии. Это в то время, когда он в расцвете славы, во всех газетах его превозносят, правительство его награждает. А он лежит несчастный и твердит:

– Ну, за что? За что меня так ненавидят?

Всегда это принимал близко к сердцу. Но на людях виду не показывал.

Меня иногда спрашивают: пользовался ли Бондарчук своим положением? Пользовался! И очень часто. Кого-то устраивал в больницу, кому-то помогал поставить телефон, для кого-то добивался квартиры, кого-то спасал от несправедливых нападок, обвинений. Очень много доброго он сделал для людей…

…Знаю я его с 1959 года. История наша началась на худсовете киностудии „Мосфильм“. Мы с Игорем Таланкиным, выпускники высших режиссёрских курсов, после успешно сделанной дипломной работы – короткометражного фильма „Тоже люди“ (между прочим, по отрывку из романа Л. Н. Толстого „Война и мир“) – нашли повесть Веры Пановой „Серёжа“, написали сценарий и получили разрешение на самостоятельную постановку полнометражной картины. Сняли мы на киноплёнку исполнителей основных ролей, и вот показываем кинопробы худсовету объединения. Утвердили всех, кроме Коростелёва. Дальше начинаются такие речи:

– Хорошо, если бы Коростелёва сыграл Сергей Бондарчук. Уговорите Бондарчука – сразу будет приказ о запуске в кинопроизводство.

Легко сказать: „Уговорите Бондарчука“! Народный артист СССР, лауреат Ленинской премии. Тарас Шевченко, Отелло, режиссёр и главный герой „Судьбы человека“ – мы ни минутки не сомневались, что он не станет сниматься в нашем простеньком фильме. „И слава богу!“ – перекрестились мы про себя. Не нужен он нам.

С таким настроением мы поехали к Бондарчуку выполнять предписание худсовета – уговаривать. Встретили нас они с Ириной приветливо, усадили за стол, напоили чаем и угостили заграничным печеньем. Таланкин начал витиевато извиняться, мол, наш сценарий без нашего ведома послали такому выдающемуся актёру, мы мечтаем, чтобы Сергей Фёдорович снимался у нас, но, конечно, прекрасно понимаем: разве его может заинтересовать такая примитивная роль? И поэтому…

– Что поэтому? – перебил Бондарчук. – Сценарий мы прочитали с удовольствием, роли понравились. Мы с Ирочкой согласны.

Я поперхнулся чаем. Приехали! Хороша наша главная пара: директор совхоза „Ясный берег“ – Отелло, а деревенская мама Серёжи – Дездемона и первая красавица страны! Кстати, Вере Фёдоровне Пановой больше всех понравилось, как сыграла свою роль Ирина Скобцева.

А тогда, на кухне у Бондарчуков, мы с Таланкиным поняли, что деваться некуда, ошалело посмотрели друг на друга и в один голос соврали, что счастливы.

Пока мы готовились к киноэкспедиции в Краснодар, картина „Судьба человека“ получила Главный приз на Московском международном кинофестивале, и Бондарчук полетел в Мексику, на Фестиваль Фестивалей. Свою картину мы начали без него. Снимаем в Краснодаре, ожидаем нашего Коростелёва, а вместо него – телеграмма: „Связи запуском фильма „Тарас Бульба“ сниматься „Серёжа“ не смогу. Извините, уважением, Бондарчук“. Мы в панике. Середина сентября, а у нас героя нет! Если срочно не найдём, наш фильм закроют! Начали звонить всем, кто хоть мало-мальски подходил на эту роль. Безуспешно – все заняты. Но тут получаем вторую телеграмму: „Тараса Бульбу“ закрыли, если ещё нужен, могу прилететь Краснодар».

И он прилетел. В шикарном заграничном костюме, загорелый. Директор картины Циргиладзе поселил его в двухкомнатном «люксе» (Скобцева должна была приехать позже), а Таланкин, наш оператор Анатолий Ниточкин и я жили в обычном трёхместном номере.

В первый съёмочный день с участием Бондарчука снимали сцену: Серёжа приносит с утра приобретенный и днём уже сломанный велосипед, на что Коростелёв расстроенно говорит: «Да, брат, ловко ты его».

Снимаем крупный план Коростелёва.

– Да, брат, ловко ты его, – улыбается Бондарчук.

– Стоп! Сергей Фёдорович, здесь Коростелёв должен огорчиться.

– Угу. Давайте.

Второй дубль.

– Да, брат, ловко ты его, – опять улыбается Бондарчук.

– Сергей Фёдорович, а попробуйте сказать это не так весело. Всё-таки Коростелёв покупал велосипед, потратил деньги, и за мальчика обидно…

– Угу. Давайте.

– Внимание! Съемка! Дубль три.

Снова улыбается. Издевается, гад!

Мы, конечно, предполагали, что с Бондарчуком будет работать трудно, но не представляли, что до такой степени.

После съёмки, вечером, Бондарчук справлял день рождения: ему исполнилось тридцать девять. Пригласил нас в свой «люкс», угощал ухой, которую приготовил сам на кухне гостиничного ресторана. Уха была вкусная. Но я, когда набрался, высказал имениннику всё, что о нём думаю, – со всеми соответствующими моему настроению словами. Слова пропускаю, смысл в том, что снимать его, Бондарчука, нас насильно заставили. И что он нам всю картину портит.

На следующее утро, как всегда, в пять тридцать зазвонил будильник. Мои соседи сели на кроватях и мрачно уставились на меня. Тут открылась дверь, в номер зашёл Циргиладзе и обратился к Таланкину:

– Игорь Васильевич, вы сегодня останетесь с Сергеем Фёдоровичем. Угостите его пивом и раками. – Директор положил на стол трёшку и повернулся ко мне. – А вы, Георгий Николаевич, поезжайте на площадку и снимайте детей. И убедительно прошу, к Бондарчуку близко не подходите!

Возвращаюсь вечером со съёмки – у входа в гостиницу стоят Таланкин и Бондарчук.

– Привет, – говорит Бондарчук.

– Привет.

– Ужинал? – спрашивает Бондарчук.

– Нет.

– Пошли. Угощаю.

За ужином Бондарчук рассказывал про мексиканский Акапулько, про прозрачное Карибское море, где плавают рыбы удивительной расцветки и дно видно на большой глубине, про то, как индейцы ныряют с высоченной скалы в прибой, а я всё ждал: когда же он дойдёт до дела, начнёт со мной разбираться.

Двадцать один год ждал.

В день его шестидесятилетнего юбилея я в тосте сказал, что благодарен судьбе за то, что подарила мне Бондарчука. Что если бы не его органичное чувство образа и не его режиссёрские советы, фильм «Серёжа» был бы много хуже, а моя судьба сложилась бы совершенно иначе. Сказал тост, сел, не успел рюмку поднять (а я на правах близкого друга сидел рядом с юбиляром), как услышал:

«Серёжа».

Марьяна – Ирина Скобцева, Коростелёв – Сергей Бондарчук