Книга Харроу из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

При ее приближении одна из паломниц откинула капюшон. На носу у нее сидели очки, а густые темные волосы она забрала в тугой пучок по обычаю. Сопровождавший ее мужчина тайком поглаживал свою бритую голову, как делают дети после первой стрижки. Харроу удивилась, увидев усталую, тревожную улыбку – как будто эта женщина ее знала. Такой улыбкой извиняются за то, что ты не сдала экзамен, когда предполагают, что ты учила. Харроу никогда в жизни не видела эту женщину. Она ее не знала. И мужа ее не знала.

Вот только откуда она знала, что они женаты?

– Все происходит не так, – сказала Абигейл.

41

??? до???

Харрохак музыка казалась какофонией. Струнные инструменты, альты и пианино исполняли вполне мелодичные модуляции, но чувства Харроу настолько обострились, что она чувствовала, будто ей в уши вливают раскаленный металл. В амфитеатре было очень тепло, и, несмотря на милосердный свет свечей, несмотря на то, что электрические лампы приглушили до приятного полумрака, грозная толпа, похожая на сборище кричаще-ярких пятен, ранила зрение. Официальная вуаль Преподобной дочери была пришпилена на затылке, там, где от нее не было никакого прока.

По крайней мере рядом с ними толпа заметно редела: как бы тесно ни было в комнате, какая бы неразбериха здесь ни царила, никто не хотел приближаться к Девятому дому. Харрохак радовалась двум вещам. Во-первых, она ненавидела людские прикосновения. Во-вторых, в полумраке и на расстоянии сильно снижался шанс того, что другие гости разглядят, насколько неказиста ее парадная одежда. Кружева на ее мантии пришлось заштопать – нитку тщательно подбирали по цвету, но в результате оттенки не совсем совпали, как всегда бывает с черным. Парча юбки слежалась складками от неправильного хранения. Харроу не стыдилась своей древней диадемы и такой же древней шейной гривны, их сняли с трупа предка, за мгновение до того как предок обратился в прах под лучом фонаря. Но ей не нравилось, как ржавые пятна на украшениях подчеркивают ее бедность.

Харрохак подергала за край вуали.

– Нет смысла опускать эту чертову штуковину, – вполголоса сказала ее капитан.

– Я не собираюсь участвовать, – ответила Харрохак, не шевеля губами, только слегка повернув голову в сторону соседки. – А даже если бы и собиралась, не с моим лицом на что-то надеяться!

– По крайней мере оно у тебя есть, – спокойно заметила старуха. – Это первое, чего ее божественное величество захочет от своей невесты. Наличие лица – непременное условие привлекательности.

– Мы здесь не за этим! В отличие от отпрысков других Домов, я не собираюсь… выставлять свои прелести на витрине.

– Один император знает, что мы можем выставить, – буркнула Агламена.

Представители остальных семи присутствовавших Домов выставляли себя напоказ, как птицы во время особенно пышного брачного сезона. Ее так называемый первый рыцарь очень оживился: он царапал свои стишки на листке, который поспешно прятал в карман каждый раз, когда она на него смотрела. Все Дома слились в одно яркое, радужное пятно, сплелись в танце, напоминая мешанину сверкающих блесток. Белые мундиры Когорты с яркими знаками различия на воротниках или запястьях, длинные перламутровые платья, якобы скромные, дополненные цветными венцами, означавшими принадлежность к Дому. Некроманты в мантиях всех цветов – и ни одного практика. Только представители Шестого дома не участвовали в танцах, а серыми кучами подпирали стену, как неуклюжие дети, не способные найти партнера. Все они были одеты в одинаковые одежды цвета мертвых голубей и беседовали только между собой. В любой другой ситуации Харрохак могла бы подойти и познакомиться с ними, но сейчас ей было чем заняться.

Высокая, впечатляюще сложенная принцесса Третьего дома решила присоединиться к ним – как будто бабочка села на серое болото. Шелковая золотая мантия и бриджи открывали колени, слишком красивые для некромантки, она вертела в пальцах бокал шампанского и смеялась над чем-то. Благородный дом Иды предпринимал робкие попытки заманить ее обратно, как будто, оказавшись среди Шестого дома, она сразу была признана безнадежной и лишилась шанса на внимание ее божественного величества. Третья принцесса отгоняла всех.

Опасения замучили Харрохак прежде, чем кто-то подошел к ней. Она не понимала, почему так сильно бьется сердце, не понимала, чего боится, за исключением неуправляемой толпы, шума и света. Она знала, что глаза ее, обведенные священной краской, раскрыты слишком широко. Она выбрала изображение элегантного черепа под названием Цепь и месяцами училась рисовать его. И тут к ней подошла пара, которую не сопровождала свита. Мужчина и женщина. Женщина, обладавшая сложением некромантки, держала мужчину под руку, а он ел канапе другой рукой. Харрохак не стала на него смотреть. На женщине было шоколадного цвета атласное платье со шлейфом. Подойдя к Харрохак, она рассеянно кашлянула, прикрыв рот перчаткой с раструбом. Ткань была слишком простой, чтобы что-то о ней сказать, а вот покрой уже кое о чем говорил. Маленькая же золотая тиара, небрежно нахлобученная на блестящие темные косы, заявляла о себе очень громко.

– Леди Абигейл Пент, – сказала Харрохак, которая этому тоже училась.

– Если честно, – сказала Абигейл, – портить это мне жалко, я бы посмотрела, куда оно зайдет.

– И я, – заметил первый рыцарь Харрохак у нее из-за спины.

Магнус прикончил канапе и с энтузиазмом добавил:

– Да уж, это лучшее. Госпожа Харрохак, ты когда-нибудь раньше бывала на фуршетах? Если нет, то это почти полное попадание в идеал – все безвкусное, но очень соленое.

– Прошу прощения? – холодно сказала Харроу, но тут же вспомнила, что не знает, как выглядит леди Абигейл Пент.

– Это происходит не так, – сказала Пятая…

42

Месяц??? смерти

– Лейтенант! Подождите! Пожалуйста!

Харрохак, выходя из зала совещаний и все еще пребывая под впечатлением от зрелища космоса за окном – она с опозданием узнала, что таскать мешочек с могильной землей на видном месте считается непозволительно сентиментальным, а из-под формы он выпирал, – остановилась и обернулась на двоих позади себя. Пришла к неприятному выводу, что ей придется отдать честь, и исполнила это надлежащим образом: хотя, судя по синим флотским петлицам, эти двое были в одном звании с ней, блестящие стальные значки подсказывали, что парочка участвовала в боевых действиях. Оно и неудивительно, учитывая флотский задор Четвертого дома. Она уже успела наслушаться шуточек о том, что, принимая командование Четвертым, надо готовить сразу медаль и гроб. Но эти двое были очень юны. Моложе ее самой, что представлялось почти смешным. Она узнала их прежде, чем они отдали честь в ответ – гораздо менее изящно, чем она.

– Лейтенант Теттарес, – сухо кивнула она, – лейтенант Шатур. Вам нужна помощь черной отшельницы?

– Нет, кому она вообще может быть нужна, – ответила лейтенант Шатур, забравшая свои кудряшки в пучок на затылке. Она ничуть не походила на первого рыцаря в представлении Харрохак, несмотря даже на рапиру у пояса. Она критически оглядела Харроу в ответ. Харрохак, как капеллану, позволили раскрашивать лицо и носить официальные украшения. Ей даже предоставили подобие рясы, хотя ряса Когорты, закреплявшаяся на одном плече, имела столько же смысла, сколько кость из карамели. Накрахмаленные белые брюки и рубашка лишали Харроу самой ее сути. Ребенок покрепче тем временем говорила высоким голосом: