Книга Вьетнам. История трагедии. 1945–1975 - Макс Хейстингс

Честер Купер так описал первое появление нового премьер-министра и главы государства на торжественном ужине в посольстве США, устроенном в честь приезда Роберта Макнамары в июле: «Появление Ки произвело впечатление. Он вошел в зал стремительной походкой — в узком белом смокинге, зауженных брюках, лакированных остроносых туфлях и ярко-красных носках. Голливудские режиссеры оторвали бы его с руками и ногами на роль саксофониста во второразрядном ночном клубе Манилы»[448]. Министр обороны был явно ошеломлен этой встречей и позже презрительно назвал Ки «исполнительным агентом генеральского директората»[449]. Глядя на Ки, один из американских коллег прошептал Куперу: «По крайней мере, его не спутаешь с дядюшкой Хо!» Президент Тхиеу, одетый в консервативный деловой костюм, казалось, был доволен тем, что блистательный вице-маршал притягивал к себе все внимание.

16 июля, еще находясь с визитом в Сайгоне, Макнамара получил телеграмму с сообщением о том, что американский президент в частном порядке выразил намерение дать добро на отправку в Южный Вьетнам 44 батальонов, запрашиваемых Уэстморлендом. Этот исключительный по важности шаг сопровождался обычными склоками и ревностью между разными родами войск: адмирал Шарп предупредил генерала Грина, коменданта Корпуса морской пехоты, что «генерал Уэстморленд и посол Тейлор… сделают все возможное, чтобы морская пехота не смогла поставить себе в заслугу военные успехи в Южном Вьетнаме»[450].

Когда Макнамара объявил Объединенному комитету начальников штабов о планируемой отправке войск, Грин был удивлен тем, что это делается в отсутствие согласованного стратегического плана. Генерал армии Гарольд Джонсон позже признал, что решение пойти на такое наращивание сил без публичного признания его значимости было из ряда вон выходящим и «лишило его дара речи». Спустя годы он сказал: «Что я мог сделать? Я был простым солдатом под гражданским командованием… Я мог бы подать в отставку, но чего бы я этим добился? На 48 часов я бы стал несогласным генералом, а потом — все, с глаз долой. Разве нет?»[451] Разумеется, это было не более чем жалким объяснением проявленного им малодушия. 14 июля Эрл Уилер браво заявил министру обороны: «Я не вижу никаких причин, чтобы мы не смогли победить, если у нас будет воля к победе и если эта воля будет подкреплена надлежащей стратегией и грамотными тактическими действиями». Что Уилер имел в виду, было понятно: США должны перестать церемониться, снять все ограничения на насилие и обрушить на врага всю свою мощь, что президент — из боязни слишком жестким ударом по Северному Вьетнаму спровоцировать китайскую интервенцию по корейскому сценарию — отказывался делать.

Максвелл Тейлор, который к тому моменту потерял веру в успешный исход, был отозван из посольства в Сайгоне, куда временно вернулся Генри Кэбот Лодж. Перед отъездом Макнамара очертил Лоджу три альтернативных курса: уйти и смириться с унижением; продолжить ту же политику и наблюдать за тем, как все разваливается на глазах; существенно нарастить вмешательство «с высокой вероятностью достичь приемлемого результата в разумные сроки». Вполне ожидаемо, Лодж одобрил третий вариант: он знал, что все уже решено. Сам министр обороны на тот момент выступал за то, чтобы заминировать гавань Хайфона, значительно усилить бомбардировки инфраструктуры на Севере и мобилизовать армейские резервы для массового развертывания войск в Южном Вьетнаме. Джонсон решительно отверг последнее предложение, поскольку призыв резервистов привел бы к тому, что очень пугало президента: это показало бы американскому народу, что США ведут большую войну.

Джордж Болл составил очередную служебную записку: «В политическом отношении Южный Вьетнам — проигранное дело. После 20 лет войны страна обескровлена, а ее народ устал воевать. Коммунисты — как показывает проведенное RAND Corporation исследование „Мотивации и мораль Вьетконга“ — преданы своей борьбе и не собираются отступать. У Ханоя есть все: сильное руководство, цель и дисциплина… Сайгонское „правительство“ — это пародия… Южный Вьетнам превратился в страну, где есть армия, но нет правительства»[452]. Болл утверждал, что аргументы генерала Мэтью Риджуэя, выдвинутые им против военного вмешательства в 1954 г., остаются справедливыми и десять лет спустя. Однако Макджордж Банди решительно отверг утверждение о том, что США ведут себя подобно старым колониальным державам, заявив: «В 1965 г. Соединенные Штаты отвечают на призыв о помощи народа, который ведет борьбу с коммунистической угрозой»[453]. Хотелось бы узнать, какие именно представители южновьетнамского общества обратились к американцам с подобной просьбой?

21 июля Джордж Болл, «лицензированный оппозиционер», был приглашен на совещание в Белый дом, на котором якобы должно было состояться обсуждение различных вариантов действий. Но все присутствующие понимали, что их собрали здесь только для того, чтобы подтвердить решения, уже твердо принятые в единственном месте, которое имело значение: в голове у Линдона Джонсона. От неуверенности в себе и готовности прислушиваться к чужому мнению, свойственных Джонсону в первые недели президентства, не осталось и следа. Специальный советник Гарри Макферсон в личной записке предостерег Джонсона насчет того, что его манера руководства стала настолько властной и подавляющей, что в глазах общественности советники президента предстают «послушными телятами, которые кротко подчиняются воле матерого быка»[454]. Как бы то ни было, Джонсон понимал необходимость заручиться поддержкой своего стада, прежде чем предпринимать этот самый важный в своей президентской карьере шаг. На совещании 21 июля один из «послушных телят», глава информационного агентства USIA Карл Роуэн выразил опасения по поводу слабости сайгонского режима: «Если мы не заставим правительство Ки навести порядок, 175 000 человек не спасут ситуацию». Однако Генри Кэбот Лодж возразил: «Я не считаю, что мы должны относиться к их правительству серьезно. В этой стране никто ничего не может сделать. Мы должны действовать так, как считаем необходимым… Чтобы перейти на новый этап, мы имеем право и должны делать некоторые вещи, невзирая на одобрение правительства».

Эти слова шокировали своим высокомерием и наглядно отражали то ошибочное мышление, которое лежало в основе выработки американской стратегии во Вьетнаме и в итоге привело к катастрофе. Ки утверждал, что однажды сказал американцам: «Южному Вьетнаму требуется такой же лидер, как Хо Ши Мин, — независимый националист, а не американский ставленник. Но они так и не поняли этого»[455]. Кристофер Торн, автор классического труда о Тихоокеанском театре военных действий в ходе Второй мировой войны, считал, что в Индокитае США пошли по тому же ошибочному пути, что и в Китае два десятилетия назад, «опираясь на предположения, в значительной степени основанные на проекции американских ценностей, опыта и идентичности, вкупе с полным игнорированием тех особенностей, которые были присущи совершенно другой цивилизации и политической культуре… на противоположной стороне Тихого океана»[456].