Книга Елизавета. Золотой век Англии - Джон Гай

Когда, несмотря на отсутствие подписанного Лопесом признания в участии в заговоре с целью покушения на королеву, Эссекс объявил, что у него достаточно доказательств для того, чтобы убедить присяжных в виновности подсудимого, Сесил неожиданно с ним согласился. Хотя втайне они с отцом и продолжали считать Лопеса невиновным, теперь они решили сделать все необходимое, чтобы врач поскорее отправился на плаху. Спасать его во имя торжества справедливости в их планы не входило. Эссекс и так уже вытащил на свет божий многовато тайн — как бы он не прознал про тайные дипломатические усилия Бёрли по заключению мира с испанцами. По рекомендации Бёрли, Елизавета дозволила, чтобы и Сесил, и Эссекс вошли в число пятнадцати членов судебной комиссии, притом что оба принимали живейшее участие в сборе доказательств со стороны обвинения[858].

На суде главный прокурор сэр Эдуард Кок, ожидая, что его вот-вот назначат королевским прокурором, проявил виртуозное владение риторским искусством:

Возжелав Ее Величество отравою погубить, сей нечестивец, клятвопреступник, иудей-врачеватель предстал предателем и душегубом хуже Иуды… Уговор заключили, о цене условились, и он обязался исполнить дело, но сперва пожелал получить заверения в оплате. На имя его были выписаны аккредитивы, и уж едва ли он не получил их на руки, как Господь милостью Своей открыл их и не дал свершиться злодеянию[859].

Дополнительно были представлены показания, антисемитские по своей сути, о том, что крестился Лопес только для виду. Красноречие Кока практически гарантировало обвинительный приговор[860].

Как только приговор был оглашен, Сесил, не теряя времени, приказал сэру Томасу Уиндбэнку, старшему писарю, присутствующему на суде в качестве доверенного секретаря королевы, сообщить ей, что, хотя «мерзкий иудей» не признал себя виновным, «не видывал я более достойных присяжных, что признали его в высшей степени виновным во всех изменах, и приговор против него вынесен, и все рукоплескали оному». Сесил явно полагал, что только столь громогласные заверения убедят королеву в том, что Лопес действительно заслуживает казни[861].

Взамен на показания Сесил обещал в свое время да Гаме и Тиноко проявить к ним снисхождение, но обещания своего не сдержал, решив в конце концов, что и им стоит отправиться на плаху. Обоих еще раз допросили в начале марта, но больше им сказать было нечего. Суд назначили на 14 марта[862]. Да Гама отказался признавать себя виновным, но после предъявления доказательств передумал. Тиноко сразу сознался и попросил о помиловании. Обоих за «в высшей мере страшные, отвратительные измены» приговорили к смерти. Так и непроясненным осталось то, каким таким образом изменили английской короне два урожденных португальца, которые, в отличие от Лопеса, не присягали ей на верность и гражданами страны не являлись. Как бы то ни было, приговоренных доставили в Тауэр, где им вместе с Лопесом надлежало ожидать отправления в последний путь в Тайберн[863].

Но казни не случилось. Давно уже должны были их повесить, как это обычно и происходило в таких случаях, но вот прошел месяц, а все трое благополучно пребывали в стане живых под надежной охраной коменданта Тауэра сэра Майкла Блаунта[864]. Елизавету приговоры встревожили, и свое окончательное согласие на приведение их в исполнение она дать отказалась. В какой-то момент она все-таки назначила казнь на 9 утра 19 апреля, но вскоре передумала и приказала отложить ее на неопределенный срок[865].

Такая нерешительность была встречена с крайним неодобрением. Член Тайного совета лорд Бакхёрст, тот самый, что в 1587 году не побоялся заявить Елизавете, что если она без суда и следствия казнит несчастного Уильяма Дэвисона, то станет в глазах подданных убийцей, на этот раз решительно высказал Сесилу, что приговор нужно немедленно привести в исполнение. Он напомнил, что до истечения срока полномочий пятнадцати членов судебной комиссии остается только два дня. Если до того Лопеса и других заговорщиков не повесят, нужно будет назначать новых членов и начинать суд заново[866].

Стало ясно, чего добивается Елизавета. Как писал Сесил, она запретила сэру Блаунту до получения от нее иных распоряжений выдавать кому бы то ни было заключенных для казни. Она все еще верила, что Лопес невиновен, и чтобы спасти ему жизнь, готова была воспользоваться королевской прерогативой и приостановить приведение приговора в действие. Такое решение, взволнованно отмечает Сесил, привело бы к народному недовольству. Лондонцы жаждали крови[867].

Сесил проявил хитроумие и убедил судей королевской скамьи продлить полномочия членов комиссии[868]. Но Елизавета его опередила. Стоило ему снова попытаться отправить приговоренных на плаху, она вмешалась: Блаунту было приказано под угрозой суровой кары не выдавать заключенных, сколько бы распоряжений об исполнении смертного приговора он ни получил[869].

Это затруднение Бёрли и Сесил разрешили следующим образом. Объединив усилия с Эссексом и призвав на помощь лорда Хансдона и адмирала Говарда, к которым Елизавета в деликатных вопросах всегда прислушивалась, они встретились с королевой 1 июня в доме леди Энн Грэшем в Остерли в Мидлсексе, откуда государыня начинала свою летнюю поездку. Когда все они, один за другим, стали настаивать на исполнении приговора, Елизавета высказала свое принципиальное согласие. Тем не менее главная преграда устранена не была: королева так и не отозвала свой запрет на выдачу осужденных для совершения казни[870].