Книга Путешествие стипендиатов - Жюль Верн

Обычно в это время года английские, французские, американские, немецкие суда довольно часто посещают эти воды, ограниченные с севера Бермудским архипелагом, а с запада – Вест-Индией. Редкий день не встречаются здесь суда.

Поэтому Уилл Миц, естественно, задавался вопросом, уж не отнесло ли «Стремительный» в открытое море дальше, чем он предполагал, на расстояние, для преодоления которого потребуется больше двух или трех недель!.. А за это время все продовольствие, безусловно, кончится!.. И придется уповать лишь на рыбалку да на дождь, чтобы как-то утолить муки голода и жажды!..

Все эти невеселые мысли Уилл Миц хранил при себе, изображая уверенность, которую, однако, уже начал терять.

Утро прошло без изменений. Нечто вроде лиселя, сооруженного на шесте, позволило увеличить скорость шлюпки при попутном ветре.

Второй завтрак, менее скудный, нежели первый, состоял из галет, солонины, консервированных овощей, которые достаточно было разогреть, и чая в качестве завершающего напитка. Мистер Паттерсон, понемногу освоившийся с обстановкой, поел с видимым аппетитом. Его юные сотрапезники уписывали завтрак за обе щеки, и Уилл Миц с ужасом думал о приближающихся страшных днях, если плавание затянется.

После полудня были заброшены удочки, принесшие неплохой улов, и сваренная рыба дополнила обеденное меню.

Наконец наступила ночь. До захода солнца на горизонте так и не мелькнул ни один парус. Приказав Луи Клодьону и его товарищам отдыхать, Уилл Миц, как и накануне, остался у руля до рассвета.

На следующий день, 28 сентября, ветер, немного ослабевший между закатом и восходом солнца, начал крепчать, по мере того как дневное светило поднималось к зениту. Утром пришлось спустить лисель, поскольку нос шлюпки зарывался при такой скорости в воду, и она начинала рыскать из стороны в сторону, сбиваясь с курса. Предвидя необходимость уменьшить парусность, Уилл Миц не смог отдохнуть днем и двух часов.

Ветер казался тем более устойчивым, что небо было совершенно чистым, насыщенного голубого цвета. И хотя солнце с момента равноденствия описывало уже менее вытянутую дневную дугу, его косые лучи жгли нестерпимо. Естественно, в таких условиях следовало экономить питьевую воду, запас которой уже уменьшился наполовину, а единственным источником его пополнения могли быть только дожди. Перешли на ограниченное потребление воды, но никто не жаловался.

В этот день, часам к трем пополудни, на северо-востоке показался дымок, и появилась надежда встретить судно.

Увы, надежда оказалась недолговечной. Силуэт большого парохода действительно возник, но милях в десяти от шлюпки. Привлечь внимание его команды было просто невозможно, и вскоре Уилл Миц понял, что их пути не пересекутся.

Действительно, еще час спустя пароход обогнал шлюпку, и вскоре последние клубы дыма из его труб развеял ветер!

До обеда Тони Рено, Хьюберт Перкинс и Альбертус Лейвен поймали еще несколько рыб, которые и были приготовлены, как накануне. Кстати, уже приходилось экономить и уголь для печурки.

На следующий день плавание продолжалось примерно при той же погоде… Однако, поскольку ветер немного изменился и задул с севера, пришлось подтянуть шкоты.

Скорость шлюпки от этого не уменьшилась, но иногда она давала такой крен, что ее борт оказывался буквально вровень с поверхностью моря.

Уилл Миц удерживал утлое суденышко с помощью руля, ослабляя хватку, когда шлюпка грозила зачерпнуть бортом, тогда как Тони Рено травил шкоты.

Однако больше всего Уилла Мица беспокоило то, что опасения, которые он тщетно скрывал, начали закрадываться и в души юношей.

Прежде всего мистер Паттерсон, не наделенный достаточно душевной стойкостью и силой характера, начал понемногу сдавать, но на сей раз уже не по причине морской болезни, отнюдь! Ментора изматывали приступы лихорадки, и муки его усугубляла нестерпимая жажда. Для того чтобы облегчить страдания почтенного эконома, каждый охотно поделился бы с ним своей порцией воды, хотя она и была уже значительно уменьшена. Ведь если он ослабеет еще больше, если, не дай Бог, у него начнется горячка – а порой с его уст уже слетали бессвязные фразы, – что можно будет сделать, чем помочь?..

Кроме того, Аксель Викборн и Хьюберт Перкинс уже настолько ослабели, что не могли даже сидеть на банках. Их побледневшие лица, ввалившиеся глаза, отсутствующий взгляд ясно говорили о том, что они находятся на грани срыва, и поэтому пришлось поместить их рядом с мистером Паттерсоном.

Ночь с 29 на 30 сентября еще больше усилила беспокойство Уилла Мица. Тони Рено, Магнус Андерс и Роджер Хинсдейл оказались крепче и выносливей остальных, но и они тоже стали проявлять беспокойство. Да еще в довершение всех бед ветер, до сих пор бывший попутным, начал заметно стихать.

А ведь именно в этих непредсказуемых продолжительных штилях и крылась главная опасность! Еще несколько таких задержек, и запасы провизии и питьевой воды, которой вскоре останется всего лишь несколько пинт[270], подойдут к концу…

Шлюпка покинула «Стремительный» 26-го вечером. Уже четыре дня суденышко рыскало по пустынному морю. И когда Луи Клодьон спросил, сколько миль она могла сделать в западном направлении:

– Возможно, миль сто пятьдесят… – ответил Уилл Миц.

– Сто пятьдесят! – воскликнул Джон Говард. – И никакой земли…

– А может быть, в этой стороне и вообще нет никакой земли… – пробормотал Нильс Гарбо.

Уилл Миц уже не знал, что и сказать. Земля должна быть там, но сколько до нее, кто знает!

Страшная истина же заключалась в том, что если провизии могло хватить еще на несколько дней, то питьевой воды осталось на сорок восемь часов, если, конечно, не пойдет дождь. Однако, судя по ясному небу, надежды на это не было. Ветер, задувший теперь с севера, не принес ни одного облачка. Шлюпка вынуждена была дрейфовать на юг, а побережье Американского континента находилось совсем не там, в той стороне простирался лишь необъятный океан.

В ночь с 30 сентября на 1 октября ветер, однако, окончательно стих, и на заре парус бессильно повис на мачте.

Какое отчаянье было написано на лицах даже самых смелых при виде пустынных бескрайних океанских просторов!

Даже Уилл Миц, скрестив руки, не мог удержаться от последней мольбы к Провидению:

– Боже!.. Боже… спаси и помилуй нас!

Так прошел еще один день, и в этой страшной, изматывающей жаре приходилось беспрерывно грести, хотя только четверо могли еще кое-как сидеть на веслах: Тони Рено, Джон Говард, Магнус Андерс и Луи Клодьон. Сломленные усталостью, измученные лихорадкой, их товарищи без сил лежали на дне шлюпки, моля о глотке воды…

Уилл Миц, однако, еще находил в себе силы подбадривать своих юных товарищей. Оставляя руль, он тут же брался за весла. Напрасны были надежды на появление ветра! Редкие облачка, возникавшие на небе, тут же рассеивались. Парус бессильно повис, и если его и оставили на мачте, то только потому, что он давал хоть какую-то защиту от палящих лучей.