Книга Плоть и кости - Джонатан Мэйберри

— Кто все эти люди?

— Беженцы из разных мест. Странствующие монахи многих привели сюда. Другие сами нашли дорогу. Некоторых привезла Бунтарка.

— Это все дело рук жнецов?

Никс покачала головой:

— Бенни, после Первой ночи у нас не осталось больниц. И заводов по производству лекарств. И врачей, которые могли бы их назначить. Все развалилось. Болезни вышли из-под контроля. Даже простые инфекции стали опасными. И так повсюду. Люди быстрее умирают от обычных болезней, чем от укусов зомби. И монахи не в состоянии помочь всем. Они же не врачи… а всего лишь монахи. У них есть несколько мест вроде этого.

— Больницы?

Она снова печально покачала головой. Они остановились взглянуть на старика, который свернулся калачиком на кровати, его кожу покрывали темные волдыри.

— Это хоспис, Бенни. В этом ангаре еще лечат людей, но в других уже нет. Монахи называют их временными приютами. Там они заботятся об умирающих.

— А где же врачи и медсестры?

— В этой части лагеря нет врачей. Врачи и ученые находятся в другом ангаре. То место называется изолятором. Там не позволено находиться никому, кроме исследовательских групп. И некоторых особых пациентов. — Она помолчала. — И… как только пациент попадает в изолятор, обратно его уже не выпускают.

— Почему?

— Потому что большинство из них умирают, а тех, кому удалось выжить, изучают ученые. Они пытаются изобрести лекарство от вируса «Жнец»… от болезни, которую мы всегда называли серой чумой. Хотя это не совсем точно… они пытаются найти лекарства от всех болезней. Иногда им удается создать некоторые препараты, и тогда они передают их монахам. Поэтому умирают не все, кто приходит сюда.

— Но большинство все же умирает?

Никс печально кивнула:

— Когда люди здесь оказываются, они обычно уже неизлечимо больны. И монахи могут лишь немного облегчить их страдания.

— Это… это… — У Бенни не нашлось слов.

— Они делают все, что могут.

Бенни и Никс медленно направились к выходу. Двое пациентов кивнули ему, а он кивнул в ответ, хотя не совсем понимал, что означали эти безмолвные знаки. Возможно, так они хотели сказать друг другу: «Мы еще живы».

И это было ужасно.

— Я помню лишь обрывки событий. Помню огромную собаку и какого-то странного парня. Кажется, Джо? И еще странное воспоминание о зомби-карте…

— Это он. — Никс рассказала, как Лайла нашла Джо, который возглавлял группу разведчиков на просторах «Руин». Они называли себя рейнджерами. — Когда-то он был охотником за головами и именно в то время познакомился с Томом, и поэтому его изображение появилось на зомби-карте. А потом он все бросил и отправился на юг. Бенни… оказывается, существует что-то вроде государства. Оно маленькое, но оно есть. Они называют его…

— …Американским Государством. Мы видели надпись на самолете.

— И это правда, — сказала она. — Пока что у них только сто тысяч человек, большая часть из них живет в Северной Каролине, но они надеются, что со временем их численность возрастет. Люди стараются склеить мир по кусочкам.

Бенни вспомнил о своем сне, о словах Тома.

— А я думаю, — сказал он, — они должны создать нечто совсем другое, нечто новое. То, что будет гораздо лучше.

Никс внимательно взглянула на него, ее зеленые глаза сверкнули, и она кивнула.

Наконец они добрались до конца огромного ангара. Тяжелая тоска навалилась на Бенни. Его сердце болело сильнее, чем голова, ему отчаянно хотелось вернуться обратно в кровать, накрыться с головой и забыть обо всем. Но он понимал, что это невозможно.

Никс распахнула дверь, и ослепительный солнечный свет ударил им в глаза.

Бенни прищурился и прикрыл глаза ладонью. Привыкнув к яркому свету, он увидел, что они стоят около ангара, который был первым в ряду множества других таких же огромных сооружений. Монахи неторопливо входили в ангары и выходили из них. Земля снаружи была засажена лекарственными травами, и повсюду виднелись небольшие сады камней со скамеечками для медитаций. Снаружи все выглядело безмятежно, но ангары скрывали в себе ужас и страдания.

Никс указала на другие постройки, над дверью каждой из них виднелся выведенный краской номер.

— Здание номер один предназначено для пациентов, у которых есть шансы выздороветь. В основном это раны, укусы животных или травмы после столкновений со жнецами.

— А как насчет остальных зданий?

Никс стянула с лица маску.

— Нам не разрешают туда ходить. Там держат людей с заразными болезнями. Пневмония, туберкулез, холера, бубонная чума. Монахи, которые уходят туда работать, не возвращаются.

— И что с ними происходит?

Никс не ответила. Да ей и не нужно было. Вместо этого она сказала:

— Но туда постоянно приходят все новые монахи.

— Это ужасно!

Она проглотила слезы.

— Но они все равно продолжают рисковать. Я разговаривала с одной женщиной примерно маминого возраста. Она сказала, что не боится заболеть. Сказала, что когда придет ее время отправляться в одно из этих зданий, она будет знать, что отдаст свою жизнь, заботясь о других, а это значит, что жизнь ее была прожита не зря.

Бенни уставился на нее:

— И здесь есть только эти ужасы? Больше ничего?

— Нет, — ответила она, и впервые за долгое время он увидел в ее глазах силу и спокойствие. Теперь она была похожа на прежнюю Никс. Ту, которую он когда-то полюбил. И все же в ее глазах светилась печаль. Глубокая и пронзительная. Она взяла его за руку и повела за ангар.

Никс махнула рукой в сторону небольшого зеленого садика. Там располагалась игровая площадка с детскими качелями, лесенками, горкой и большой песочницей. Дюжина детей с веселым смехом носилась по площадке, их лица сияли ярче солнца, а чистый смех звенел, словно колокольчики.

Маленькая светловолосая девочка играла в салки, носясь вокруг лесенки, а три монахини, терпеливо улыбаясь, наблюдали за детьми. На девочке была белоснежная туника, а в волосах — цветы.

— Ева, — произнес Бенни.

Он хотел позвать ее, но Никс покачала головой:

— Не сейчас. Она только вчера наконец начала играть.

— Она выглядит счастливой, — заметил он.

— С каждым днем все больше.

Бенни кивнул. И хотя он понимал, что Еве предстоит нелегкий путь, чтобы пережить трагедию, случившуюся в ее жизни, от ее улыбки ему стало немного легче. И он тоже улыбнулся. И в этот момент заметил одинокую фигуру, которая, скрестив ноги, сидела в тени пальмы, нависшей над игровой площадкой.

— Это Бунтарка? — спросил он.