Книга Исход - Светлана Замлелова

Идти и в самом деле стало легче. Но зато вокруг было всё больше воды, и льдины почти не стояли на месте – их гнал ветер, несло течениями. А мы вынуждены были с трудом перетаскивать нарты и всё чаще обращаться к каякам. Удивительно, как Шадрин и Макаров сумели обойтись без каяков.

Остров был всё ближе, дорога – всё труднее. Стало тепло, и снова, теперь уже у всех, заболели глаза. На каждую маленькую радость тотчас находится своя неприятность. Не жизнь, а весы. Когда же мы наконец подошли к острову, подул сильный SW и растащил льдины, так что наша команда оказалась разделённой огромной полыньёй. Пробовали мы спустить каяки на воду, но ничего из этого не вышло – ветер поднял такую волну, что каяки, грозив перевернуть, заливало водой. Зато наши льдины понесло на NO и прибило к острову там, где подняться на него можно было и не мечтать – с тем же успехом получилось бы взлететь. Словом, если бы не штурман, я не знаю, что бы мы делали.

– Ну что, мокрые курицы, – обратился он к нам.

И это было настоящей правдой: каждый из нас был похож на мокрую курицу, и не только потому, что все мы изрядно вымокли – вид у всех был попросту жалкий и разнесчастный. К этому времени нам всё-таки удалось воссоединиться на одной сравнительно небольшой льдине в окружении шуги. И когда мы столпились в полном недоумении относительно дальнейших наших действий, штурман, оглядывавший отвесную стену острова, сказал:

– Ну что, мокрые курицы, пойдём на поиски низкого берега или попробуем подняться здесь?

Он указал на какой-то вертикальный заснеженный жёлоб – очевидно, это была трещина, забившаяся снегом.

– Попытаться можно, – ответил Раев, оглядывая жёлоб.

– Ну вот и попытаемся! – весело сказал штурман.

И с этих слов началось наше восхождение.

Шаг за шагом штурман и Раев прорубали в снегу, забившем жёлоб, ступени. Шаг за шагом мы подтаскивали вещи и по одной поднимали их привязанными наверх. После того, как были подняты последние нарты, на остров поднялась вся команда. Впервые за полтора года мы все стояли на твёрдой земле, кричали “ура!” и обнимали друг друга.

Пообедав кое-как, мы уснули. И только наутро принялись осматриваться. Впрочем, это не заняло много времени – мы и так знали, что находимся на леднике. С ледника надлежало спуститься на камни, откуда, как мы видели раньше, прилетали птицы.

– …Имейте в виду, – сказал штурман, собрав нас, – ледник штука обманчивая. Идти по нему будет легко, но впереди могут быть трещины – вроде той, по которой мы поднимались на остров. Трещина, присыпанная снегом – это верная смерть, выбраться из неё невозможно… Это понятно?..

Мы стали обсуждать, как же нам лучше и безопаснее продвигаться по леднику, и наконец решили так: штурман и Раев, которому штурман, как мне кажется, всегда доверял больше всех и считал наиболее сообразительным из нас, пойдут вперёд, обвязанные лямкой и на расстоянии двадцати саженей. Идти они будут, ощупывая снег лыжными палками, предварительно сняв с них кружки. Третьей пойду я – так, чтобы не терять их из виду и чтобы меня видели идущие за мной. По моим следам пойдут все остальные, таща одни нарты и один каяк.

– И не задерживайтесь, не растягивайте это шествие, – сказал арьергарду штурман напоследок. – Есть уже нечего, и неизвестно, что ждёт впереди.

Так мы и отправились навстречу неизвестности: впереди штурман, за ним Раев, потом я. А следом – все остальные. Идти было легко – лёд был ровный и гладкий, без надоевших нам ропаков. Ещё пару лет назад я понятия не имела, как встать на лыжи. Но теперь я справляюсь с лыжами; встав на них, я именно бегу, а не ковыляю как спервоначалу.

Через пару часов хода по гладкому леднику среди тишины и лёгкого тумана я почувствовала уклон и в то же время какой-то нарастающий шум. Я поняла, что ледник заканчивается. А вместе с ним заканчивается белое однообразие и редкозвучие. Я даже остановилась, чтобы попрощаться со льдом, почему-то я была уверена, что прощаюсь с ним навсегда. Остановившись, я огляделась кругом. Никого позади я не увидела – команда где-то замешкалась. Вокруг был только лёд. Как страшно одному оказаться среди этих льдов, в подмороженной навеки стране, где никому нет до тебя никакого дела! Мне действительно стало страшно, и я повернулась, чтобы увидеть спину Раева. Никакой силе не растопить эти льды, думалось мне, пока я бежала вперёд, никто не сможет сделать этот край пригодным для жилья. Но тут показалась впереди чёрная полоса, и я поняла, что заканчивается не просто белая пустыня, заканчивается ещё один период в моей жизни. И какой-то будет новая жизнь? Мне стало немного грустно. Но, не задерживаясь, я съехала вниз, и новая жизнь началась тут же, обрушившись на меня невообразимым грохотом. Это кричали птицы, множество птиц, гнездившихся на скалах. Снег лежал пятнами среди чёрных камней. Впереди стояли Раев со штурманом и смеялись. А смеялись они, потому что прямо под ногами у них росли какие-то маленькие жёлтые цветы, завидев которые, я тоже засмеялась. Потом мы увидели мох, потом – журчащий ручей. Лыжи мы сняли и шли теперь по камням, которые не скользили и не проваливались, зато с невероятно приятным для слуха шорохом и лёгким стуком поворачивались под ногами. Вдруг Раев замер, уставившись куда-то в сторону. Потом бросил нам: “Подождите”, и побежал. Мы со штурманом остановились, наблюдая за ним. Отбежав не очень далеко, он наклонился и что-то подобрал с земли, после чего бросился назад. Одновременно почти из-под ног у него взлетела какая-то птица.

– Гага, – сказал штурман, провожая её взглядом.

Раев приближался, неся что-то в шапке. Подбежав, он, страшно довольный, протянул шапку перед собой – там лежали птичьи яйца.

– Отлично! – засмеялся штурман. – Ольга Александровна, когда вы последний раз ели настоящую яичницу?

Смеясь, я только пожала плечами.

– Ну это же отличный повод! – воскликнул штурман. – Не пора ли, господа, перекусить?

– А дожидаться не будем? – спросила я.

– Когда они прибудут, – ответил штурман, указывая широким жестом на скалы, сплошь покрытые птицами, – мы наберём им две шапки яиц. А пока нам и самим нужны силы.

Боже мой, что это был за обед! В жизни своей я не едала такой вкуснятины. Мы испекли эти яйца в золе – для яичницы у нас не было приспособления, и съели по две штуки, беззаботно смеясь чему-то.

– Послушайте, – сказал штурман, – а вам не кажется, что мы умерли – может быть, утонули? – и оказались в раю?

– Лично я не имею ничего против, – ответил Раев.

– Я бы тоже не возражала, – отозвалась я, – в этом случае нам не пришлось бы ждать остальных и думать, как добираться до Архангельска.

И мы опять смеялись как дети и смотрели друг на друга как на самых родных людей, и почти уже верили, что угодили в рай. Но вдруг вера наша была разрушена самым бесцеремонным образом. Откуда-то – не со стороны ледника, что было бы объяснимо, – послышался крик. Мы трое вскочили на ноги и повернулись туда, откуда кричали. Там, на небольшой каменистой сопке стоял человек, размахивал шапкой и кричал, обращаясь к нам: