Книга Духи Великой Реки - Грегори Киз

ХХVПАДАЮЩИЕ НЕБЕСА

Упавшая на Перкара тень удивила его. Не то чтобы он не слышал, как кто-то карабкается по неровной каменистой поверхности скалы, — он уже давно понял, что кто-то поднимается на вершину, по-видимому, чтобы повидаться с ним. Что его удивило, так это ее размер — даже если учесть, что садящееся солнце удлинило все тени, огромный черный силуэт не мог принадлежать никому, кроме Тзэма — Тзэма или какого-то огромного зверя; впрочем, о звере Харка предупредил бы его.

С другой стороны, если подумать, то Харка в последнее время не очень старательно выполняет свои обязанности; Перкар решил взглянуть, чьи плечи отбрасывают эту темно-синюю тень.

Это и в самом деле оказался Тзэм. На лице Перкара, должно быть, отразилось такое изумление, что великан поднял руку, показывая, что, когда отдышится, объяснит, зачем пришел.

На это потребовалось несколько минут. Несмотря на то что день был прохладным, полувеликан обливался потом: ветерок доносил до Перкара острый запах разгоряченного тела в смеси с ароматами сухого можжевельника, шалфея и тысячелистника.

— Народ моей матери, великаны, — наконец пропыхтел Тзэм, — должно быть, живут на ровной и мягкой земле. Мы определенно не созданы для того, чтобы лазить по горам.

Перкар растянул губы в улыбке, хотя улыбаться ему не хотелось. Он вызвался нести дозор на высокой скале ради того, чтобы побыть в одиночестве: ему многое нужно было обдумать, и компания его не привлекала. Но все же он испытывал своего рода настороженное уважение — даже восхищение — по отношению к полувеликану, хотя время и обстоятельства сделали их знакомство совсем поверхностным. Если приход Тзэма был дружеским жестом с его стороны, стоит постараться скрыть свое дурное настроение, хотя на душе у Перкара было невесело. Его отец всегда говорил: упустить предложенную дружбу — все равно что не заметить важный след, а Перкар чувствовал, что уже много таких следов пропустил за свою короткую жизнь. Последнее время его друзья обрели нехорошую привычку умирать, и у юноши остались только Нгангата и, может быть, Хизи; оба они в данный момент с ним не разговаривали, и не без причины. Так что еще один друг очень бы Перкару пригодился.

Поэтому он улыбнулся вымученной улыбкой, махнул рукой в сторону крутого склона скалы и сказал:

— Ну, это еще не гора — скорее просто одинец. — Он показал на высокие пики на северо-востоке. — Вон там и правда горы. Будь доволен, что мы их обогнули.

— Я и доволен, — согласился Тзэм, вытирая лоб и озираясь. — А здесь, наверху, хорошо. Вершина скалы напоминает мне место, куда мы с Хизи часто ходили.

— Правда? — Перкару трудно было представить себе такое. То, что он видел в столице империи, производило, конечно, сильное впечатление, и на расстоянии его высокие каменные стены обладали своеобразной загадочной красотой; но ничто из виденного им в Ноле не напоминало выветренного камня склона, на котором они сидели, и зеленой долины с извивающимся по ней ручьем у подножия скалы, где расположились Хизи и остальные.

— Более или менее, — уточнил Тзэм. — Немного похоже на то, как мы сидели на крыше дворца и смотрели сверху на город. Так же светит солнце, так же пахнет. И там был дворик с цветами, совсем как здесь. — Толстым как сосиска пальцем Тзэм показал на заросли белого тысячелистника, окрашенные в розовый цвет закатом; ковер соцветий колыхался под еле заметным ветерком, резко контрастируя с голыми черными скелетами хребтов, окружавших плато с юга и с запада.

— Я никогда ничего подобного в Ноле не видел, — признался Перкар. — Да я и недолго там пробыл.

— И к тому же по большей части ты был на берегу Реки, я знаю. — Массивное лицо Тзэма отразило непривычную задумчивость. — Я пришел просить тебя об одолжении, — неожиданно выпалил он.

— Проси, — ответил Перкар. — Хотя я и не знаю, чем сейчас могу быть тебе полезен.

— Можешь, можешь, — заверил его Тзэм. — Ох, до чего же хорошо, что ты понимаешь мой язык! Даже Хизи говорит по-нолийски, только когда мы остаемся одни, да и то теперь все реже и реже. Она хочет, чтобы я научился говорить по-менгски. — Он смущенно потупился. — Мне это не очень хорошо дается.

Перкар понимающе кивнул:

— Мне тоже, друг. Я говорю на твоем языке, потому что меня каким-то образом научил ему бог-Река. Или, может быть, Хизи, сама о том не подозревая. Но по-менгски я говорю еще хуже тебя.

— Я спорить мы говорить друг друга хорошо на менгски, — заикаясь, сказал Тзэм на языке кочевников.

— Да. Мы говорить вместе хорошо, — на таком же ломаном языке ответил ему Перкар, и оба улыбнулись. Юноша снова ощутил теплое чувство к великану, которое было трудно объяснить: Тзэм покушался на его жизнь при первой встрече, а с тех пор держался настороженно. Но что-то в его преданности Хизи, в его искренней бескорыстной любви к ней вызывало симпатию Перкара. Когда бог-Река стал изменять Хизи, только Тзэм не дал Перкару ее убить: не силой, а просто своим присутствием, заслонив ее своим израненным телом. Прежде чем он смог бы убить Хизи, Перкар должен был бы убить Тзэма — а на это он оказался не способен: может быть, потому, что великан многим так напоминал Нгангату. Дело было не в том, что оба они — полукровки; просто у обоих были яростные добрые сердца.

Перкар так близко и не познакомился с Тзэмом. Из-за ран, полученных при бегстве из Нола, полувеликан не смог участвовать в осенней и зимней охоте менгов. А потом и сам Перкар пострадал — сразу же, как вернулся в деревню.

— Тебе почти удалось рассмешить меня, — сказал он Тзэму, все еще улыбаясь после обмена репликами на ломаном менгском. — Это больше, чем удавалось последнее время кому-нибудь из-за моего паршивого настроения. Так что проси об этом твоем одолжении.

— Пожалуй, сначала ты должен кое о чем узнать, — начал Тзэм серьезно, и улыбка сбежала с его лица. — О чем-то, чего я стыжусь. Когда ты был болен, я советовал Хизи не возиться с тобой, оставить тебя умирать.

Перкар медленно кивнул, сузив глаза, но не стал перебивать Тзэма, и тот продолжил свои признания, упорно глядя на кустик тысячелистника у себя под ногами.

— Она и так уже многого натерпелась, — объяснил Тзэм. — Как я тогда понял, она должна была проделать что-то с этим своим барабаном. Что именно, мне неизвестно, я знал одно — для нее это очень опасно. Я не мог вынести мысли о том, что может случиться…

— Я понимаю, — перебил его Перкар. — Этого ты можешь не объяснять. Она ведь ничего мне не должна.

— Она думает не так. Может быть, и правда она у тебя в долгу. Но это к делу не относится, потому что я уж точно твой должник. Ты спас ее, когда я не смог этого сделать. Ты спас нас обоих. — Тзэм нахмурился и закусил губу. — Это ужасно меня злило.

Перкар усмехнулся, хотя это был невеселый смех.

— Думаю, что понимаю и это тоже.

— Но самого худшего я еще не сказал, — продолжал полувеликан. — После того как меня ранили, я лежал пластом, и вокруг были только эти люди, бормочущие тарабарщину, а потом мне только и оставалось, что поразвлечься с их женщинами… — Он пожал плечами. — Но это все к делу не относится. Беда была в том, что Хизи все время куда-то исчезала, уезжала вместе с тобой. Я решил, что больше не смогу защищать ее, не смогу даже сопровождать. И я подумал: вы с ней поженитесь и для меня все вообще станет плохо. Хизи я не мог ничего этого сказать, понимаешь?