Книга Разворот в никуда. Россия в петле Кудрина - Михаил Делягин

И это отношение надо понимать и учитывать в полной мере.

Приезд директора-распорядителя МВФ на форум — наша безусловная победа. А вот то, что российские официальные лица вновь слушают её и вновь выстраивают всю социально-экономическую политику России в соответствии с требованиями МВФ, этого «могильщика» даже не стран, а целых народов, не может не вызывать ужас.

По данным Минфина, по состоянию на 1 июня в федеральном бюджете валяется без движения 7,8 трлн, руб.; правительственные либералы оценивают расходы на реализацию майского указа президента в 8 трлн. руб. (хотя это наверняка завышенная оценка) — и застывают в трагическом недоумении: откуда же взять деньги?

Единственный ответ, который приходит им в голову (помимо очередного урезани пенсионных гарантий повышением пенсионного возраста, повышением налогов и обязательных платежей), — новые займы, в том числе и внешние. Это «гайдаровский рецепт» из начала 1990-х, это гарантия возврата от социально-экономического закабаления России к закабалению полному, как в вожделенные для либералов лихие 1990-е. Ужасно не то, что глава МВФ, этот «врач, который выписывает рецепт, не интересуясь диагнозом», повторяет вечную либеральную «мантру» о необходимости внешних займов — ужасно то, что российское правительство, насколько можно понять из выступлений его членов, вполне с ней согласно.

ПМЭФ вновь, в очередной раз, объединил в едином пространстве две совершенно разные и, строго говоря, несовместимые друг с другом России.

Одна работает изо всех сил, тяжело, изобретательно, изыскивая всё новые и новые возможности там, где, казалось бы, их просто не может быть, буквально бросаясь на специалистов в поиске новых идей, возможностей, решений и технологий.

А другая уничтожает первую всеми силами, всеми возможностями, используя для этого всю мощь государственной социально-экономической политики, в первую очередь — искусственным созданием «денежного голода».

И власть — у второй. Вся федеральная власть.

Первая Россия вынуждена применяться к ней, терпеть, хвалить, улыбаться, жать руки и предлагать косметические меры улучшения своего положения.

Но никаких талантов, никакой изворотливости, никакого везения не хватит для того, чтобы вывернуться из-под финансового молота, неумолимо гвоздящего российские предприятия.

И главное настроение, испытываемое улыбающимися и щегольски одетыми участниками форума, связанными не с сырьем, бюджетом или связанными с ними финансами, — безысходность. Сохранение Набиуллиной во главе Банка России стало приговором российской экономике, но сохранение либерального правительства Медведева сделало этот приговор ясным даже для самых далёких от политики участников рынка.

В условиях пока холодной войны «на уничтожение», развязанной Западом против России ещё 4,5 года назад, социально-экономическую политику страны по-прежнему определяют либералы, считающие, что государство должно служить западному бизнесу, в том числе против народа.

Это производит впечатление худшей формы самоубийства.

Пол Крейг Робертс, бывший замминистра финансов США (в администрации Рейгана), пишет по итогам форума: «Российский центральный банк с легкостью мог бы профинансировать всё внутреннее экономическое развитие…, но вместо этого финансовые институты руководствуются американскими неолиберальными воззрениями, чтобы занимать за рубежом деньги, в которых они не нуждаются… чтобы обременить Россию иностранными долгами, которые требуют перевода российских ресурсов в выплаты процентов по долгам Западу…

Путин борется за то, чтобы Россия интегрировалась в западную экономическую систему, сохранив России суверенитет. Эта цель не реалистична. Та часть российской элиты, которую правильнее было бы назвать западной, а не русской, убедила его в том, что экономическое развитие России зависит от её интеграции в западную экономику. А поскольку неолиберальная экономическая элита контролирует экономическую и финансовую политику России, Путин верит в то, что он должен принимать провокации Запада или отказаться от своих надежд на экономическое развитие России».

На деле эта политика оборачивается полным отказом от экономического развития и дискредитацией государства.

Российские предприниматели видят, что единственно возможная форма интеграции России в западную экономическую систему — это «интеграция еды в желудок», и либеральные правительство Медведева и Банк России Набиуллиной уверенно и последовательно отправляют их по этому пути — вместе со всей страной.

Официальные лица оперируют статистическими данными, которые уже около полутора лет в силу хаотических искажений не выражают почти ничего. Вслед за официальной статистикой умирает и неофициальная: то, что в разрекламированном инвестиционном рейтинге регионов на первых 20 позициях не оказалось, например, Липецкой области с её великолепным именно инвестиционным климатом, созданным совместными усилиями и региональных, и федеральных (надо отдать им в этом должное) властей, свидетельствует о нереальности рекламируемых «экспертных оценок».

«Бизнес» самых разных отраслей прямо говорит в кулуарах об отсутствии перспектив и о прямом запрете кредитов реальному сектору, — и уверен, что, если он заикнётся об этом в публичном пространстве или даже на официальных сессиях форума, он будет беспощадно уничтожен.

Российскую экономику ведут в будущее игнорирующие реальность либералы, считающие, насколько можно судить по их политике, смыслом своей жизни поставить российское государство на службу тем, кто уже давно изо всех сил пытается его уничтожить.

Так что надежды премьера Абэ (если они искренни) на то, что Россия перейдёт в «турборежим» развития, и «это будет благом для всего мира» точно не сбудутся при нынешнем руководстве социально-экономической сферой.

Как разъяснил в частной беседе один из ведущих и обычно крайне хорошо информированных российских аналитиков, сейчас пусты даже «воровские общаки»: все их деньги ушли на кредитование предприятий, так как у реального сектора России, за небольшими исключениями, просто нет иного источника оборотных средств.

Криминальные кредиты предоставляются беспроцентно, но в обмен на долю в капитале предприятия, которая обычно оформляется сложными, но юридически вполне корректными способами.

Это создаёт страшный и понятный риск для прибегающих к такому финансированию собственников, — но он всё же лучше разорения и банкротства, являющихся, как правило, единственной альтернативой.

Кроме того, эти риски не намного выше рисков кредитования у некоторых крупнейших банков, склонных, насколько можно судить по ряду сообщений, к использованию кредита для передела собственности. В таких случаях кредитование внезапно обрывается (или его условия меняются на заведомо непосильные, или требуется досрочный возврат кредита), и единственной альтернативой банкротству (с вероятным уголовным преследованием) оказывается передача кредитору весомой доли в бизнесе.

Насколько распространена такая практика, сказать трудно, но значительная часть предпринимателей напугана ею, и для них прямое участие организованной преступности в капитале оказывается не только несравнимо более доступным, но и существенно менее опасным способом получения жизненно необходимых оборотных средств, чем нормальное банковское кредитование.