Книга Восхождение Рэнсом сити - Феликс Гилман

Кругом постоянно ходили слухи. Говорили, что Стволы и Линия пришли в этот край, преследуя общую цель. Говорили, что война скоро закончится. Что исход очередного сражения будет решающим. Что где-то существует оружие, способное положить войне конец. В тот год мне исполнилось двадцать, и всю свою жизнь я слышал о том, что Великая война вот-вот закончится, что мы в двух шагах от свободы. Мне же казалось, что у враждующих войск никакой цели не было вовсе – битвы были целью сами по себе. Стороны сводили счеты, и каждую неделю то одна, то другая из них терпела поражение. Соперники не могли ни вернуться, ни отступить, ни продолжать бой и давно забыли, за что сражаются. Моя родня по матери ведет себя так же.

В общем, когда мы дошли до Клементины, давно стояло лето.

* * *

Клементина – небольшой городок, лежащий среди бескрайних полей, через которые к ближайшему городу тянулась немощеная дорога, уходящая за горизонт. Не помню, как назывался тот город, да это и не важно. Беспорядочно разбросанные поля напомнили мне о путнике который давно не брился. Мы устроили демонстрацию Процесса в высоком сарае, принадлежавшем фермеру по имени мистер Корби, и сборы от этого представления пошли на оплату ужина и ночлега в сарае для нас и наших лошадей.

– Когда-нибудь, – сказал я, окинув взглядом наше пристанище, – придет и наше время, мистер Карвер.

Мистер Карвер, насколько я помню, задумчиво почесал бороду, улегся на солому и уснул мертвым сном. Но мне не спалось – сон ко мне всегда легко не шел. При мягком свете Процесса я копался во внутренностях Аппарата до тех пор, пока оттуда не полетели искры, так что мне пришлось остановить Процесс и обратить внимание на небольшой, но быстро растущий огонь в соломе. Чертыхаясь, я топтал его и накрывал своим отменным белым костюмом до тех пор, пока не унял.

– Надеюсь, вы повеселились, мистер Карвер, – сказал я. Мой спутник не ответил, и должен признаться, что нервы у меня были на пределе.

В сарае было темно, а я никогда не любил темноты. Снаружи сияла желтая луна, и я отправился на прогулку через ровные поля по направлению к городу.

Всего в Клементине было десятка три зданий, включая сараи и пристройки. Они стояли в беспорядке, как деревянные ящики у дороги или мусор, выброшенный из заднего окна проходящего Локомотива. Из всех окон свет горел только в одном.

Черные птицы сидели на черной вывеске чьей-то лавки. Ночь была теплой и безветренной. Если не считать звука моих шагов, редкого жужжания насекомых и стрекота чьей-то пишущей машинки в освещенном окне, не унимавшейся, несмотря на поздний час, стояла сонная провинциальная тишина.

Я привычно подумал о том, как бы выглядел этот унылый городишко, будь здесь освещение. Как мягко сияющие лампы Процесса Рэнсома смотрелись бы под крышами, где гнездились птицы, и что думали бы путники, пришедшие по темной дороге с запада или востока, завидев сияющее созвездие Клементины.

Пишущая машинка и освещенная электрическим светом комната над бакалейной лавкой, в которой она находилась, принадлежали трем офицерам Линии. В звуке машинки слышалась знакомая угроза – надеюсь, что, читая это в далеком будущем, вы уже забыли, как звучали машины Линии, и не поймете, о чем я. Вечером эти трое линейных были на нашем представлении и хмуро что-то записывали, а сейчас наверняка печатали отчет. Зная, как работают линейные, могу утверждать, что они наверняка не заплатили за комнату, реквизировав ее именем абсолютной власти, на которую притязали их хозяева. В том году весь Край кишел офицерами Линии, которые за всем наблюдали, писали отчеты и искали что-то, известное им одним. Мне, насколько я знал, скрывать было нечего, но стрекот машинки мне не нравился, поэтому я направился к окраине города.

На западном краю Клементины стояла хибара, в которой, если верить вывеске, имелись ЕДА, ПИТЬЕ И МУЗЫКА, а возле нее – скамейка. На скамейке спала собака. Я сел рядом, и она не стала возражать.

На скамейке было удобно сидеть, смотреть на дорогу и думать. В те дни Процесс Рэнсома был далек от совершенства, и подумать мне всегда было о чем.

Не знаю, долго ли я так сидел, прежде чем увидел, что по дороге к городу кто-то идет.

Дорога представляла собой широкую ровную полосу земли. Ночь была ясной, луна светила ярко, и было видно далеко на запад. Когда я только заметил идущих, они казались лишь точкой вдали. Точнее, сначала я увидел едва заметное движение в темноте, никак не оформившееся. Движение, похожее на всполох или рябь в эфире, хотя профессора в больших городах скажут вам, что темнота – это спокойное состояние эфира, а свет – эфир в движении. Я немного поразмышлял над этим, а также над тем, что было бы, если бы законы природы были другими и тьма была бы движением, а свет – его отсутствием. Я подумал, что, если зайти достаточно далеко на запад, возможно, все так и встанет с ног на голову. Но в таком случае называли бы мы тьму тьмой, а свет светом или же слова изменились бы вместе с тем, что они обозначают? Я подумал, что «эфир» – лишь слово для того, что мы не можем описать. Возможно, «движение» – тоже всего лишь слово.

Когда я наконец оставил эти размышления и снова обратил внимание на дорогу, силуэты уже приблизились. Теперь я разглядел, что путников было двое и они шли пешком.

Собака лениво повернула голову, чтобы на них взглянуть. Я не в первый раз пожалел, что не имел оружия – как знать, кто ходит по дорогам среди ночи? Я мог незаметно убраться оттуда, но, увидев, что один силуэт был женским, посчитал это знаком того, что бредущие к городу люди не представляют угрозы. Еще несколько минут спустя я увидел, что мужчина, шедший с ней рядом, был стар и опирался на посох. У женщины были светлые волосы, и, когда путники остановились со мной рядом, даже в темноте я смог различить ее усталость и бледный вид. Я улыбнулся:

– Добро пожаловать в Клементину!

Старик сообщил:

– Мы здесь проходом.

– Гарри Рэнсом, – сказал я и протянул мужчине руку.

Он пожал ее, хотя и неохотно, но я не обиделся: люди тогда были подозрительны.

– Это ваш магазин? – спросил старик.

– Нет. И собака не моя.

– Тогда кто вы?

– Профессор Гарри Рэнсом, когда я занят. Изобретатель, деловой человек и даритель света. Нынче я занят почти всегда. Поведайте же, как обстоят дела на Западе, откуда вы пришли – я слышал, что Клементина находится на краю света.

– Не на самом краю, – вздохнула женщина. – Но близко.

– Как там обстоят дела?

– Мы не дельцы.

Женщина говорила с акцентом, который я не мог определить, хотя для своих лет много где побывал. Ее лицо огрубело от долгих странствий, но не потеряло привлекательности.

– Беженцы?

– Да. – Женщина немного подумала, прежде чем ответить: – В каком-то смысле.

Судя по тому, как тяжело старик опирался на палку, ему не следовало идти пешком всю ночь напролет.