Книга Юрий Чурбанов: «Я расскажу все как было…» - Андрей Караулов

Короче, Александр Николаевич выстоял. Он ведь бывший фронтовик. Здесь, в колонии, я иногда получаю от него письма. Пишут мне и мои бывшие водители — Сережа Белов и Коля Каплун. Николай работал со мной еще в Политуправлении, Сергей пришел, когда я был в министерстве, — вот он, пожалуй, был единственным человеком из моего окружения, кому я действительно помог с двухкомнатной квартирой, потому что у него в семье произошло прибавление, родился малыш.

Мне не запомнился какой-то большой и принципиальный разговор с Щелоковым после моего назначения — разговор, нацеленный на решение каких-то неотложных вопросов. Он поздравил меня с новой должностью и порекомендовал прислушаться к советам генерал-лейтенанта Ивана Ильича Рябика — начальника Управления кадров министерства. Он был человеком Щелокова. Партийный работник с Украины, Рябик несколько лет работал в Комитете народного контроля СССР, потом оказался в МВД. Это был хитрый мужик, настоящий кадровик, который никогда ни перед кем не раскрывал свою душу и замыслы. Тем более, он не раскрывал самое главное: тайн своей кадровой политики. А они у него были. И Щелоков рекомендует его слушать! Совет есть совет — ну, а добрый он или недобрый, сразу не узнаешь.

Но я насторожился: работая в Политуправлении внутренних войск, я уже успел узнать этого самого Рябика. Обращаясь к нему с какими-то вопросами, я видел, что он очень многое принимает «в штыки», а многое просто тормозит.

По вечерам я набрасывал возникающие вопросы, писал, какие мне нужны документы, чтобы побыстрее внедриться в новый для себя объем работы. Тут я заметил, как тонко и расчетливо поступает Рябик. По-моему, он делал все возможное, чтобы лишить меня достоверной и полноценной информации. Но вида я не подавал и ждал, что же будет дальше.

Считаю, что в этом плане мною были проявлены большое терпение и культура, — во всяком случае, на конфликт — я все еще не шел, надеясь, что Рябик изменит свои «методы», что мы действительно будем работать сообща и вместе. С помощью других служб и через своего помощника я все-таки получал необходимую информацию и документы, конечно, не такого качества и объема, который мог бы представить кадровый аппарат, но для первого знакомства этих документов было вполне достаточно.

По вечерам Рябик регулярно бывал у меня в кабинете, вроде бы для решения каких-то вопросов, но все это было не совсем так, конечно: на самом деле Рябик достаточно искусно навязывал мне свои кадровые «рецепты», чтобы я не отступал от этих «рецептов», внедряясь в его работу. А ему было что скрывать.

В конце концов, мне надоело делать вид, что ничего не смыслю, и тогда наши вечерние встречи стали носить уже другой характер. Они заканчивались конкретным поручением в его адрес, а мой помощник все это брал на контроль.

Словом, получилось, что кадровым аппаратом министерства руководят два человека: опытный генерал-лейтенант Рябик, пользующийся большой поддержкой у министра Щелокова, и молодой, энергичный генерал-лейтенант Чурбанов, недавно пришедший на работу в министерство и пока что откровенно «плавающий» в каких-то вопросах.

Сотрудники очень внимательно наблюдали за нашим заочным «состязанием». Щелоков был об этом осведомлен, но он не вмешивался. Видимо, его расчет заключался в том, что мы сами выясним свои отношения, но симпатии министра были, конечно, не на моей стороне. Щелоков и Рябик давно работали вместе. У них был прочно отлаженный механизм взаимодействия в решении самых щепетильных кадровых вопросов, свои «мерки» и интересы, в которые меня не посвящали. Это была «святая святых» Рябика. Прочными нитями он связал весь аппарат. И в руководстве органов внутренних дел на местах тоже были в основном его люди, работавшие там уже многие годы.

Когда я стал выходить на все эти вопросы, то нити, протянутые Рябиком и Щелоковым, откровенно проглядывались. Прямо скажу, в их кадровой политике меня многое настораживало. Но как с этим бороться? Сырую нить сразу рвать нельзя, потом может не оказаться той «пульки», на которой ее было бы можно восстановить.

Прежде всего я занялся анализом, старательно взвешивая все «за» и «против». Очень не хотелось ошибаться. В основном эта работа шла по вечерам, когда никто не мешал. Помощник не выдерживал таких нагрузок, да у него и семья, не мог он находиться со мной до поздней ночи, поэтому я занимался в основном один.

Вот так, постепенно, я пришел к глубокому выводу, что в кадровой политике руководства МВД СССР накопился целый ряд неотложных проблем, что у нас много «сорных» кадров. А вот как избавиться от этих «сорняков», как подойти к решению всех наболевших вопросов — да так, чтобы не стать возмутителем спокойствия, раз и навсегда отказавшись от достаточно опасного принципа «новая метла по-новому метет», — тут стоило, конечно, поломать голову.

И начинать нужно было с Рябика. Тем более он оказался одним из долгожителей министерства, ему шел уже седьмой десяток. Заручившись поддержкой Отдела административных органов ЦК КПСС, я прямо поставил этот вопрос перед министром. Щелоков уже ничего не мог сделать. Конечно, Рябику не хотелось расставаться со своим креслом, с льготами и привилегиями, которые у него были. Да и Щелоков, конечно, был недоволен тем, что я активно включился в работу, хотя вида не подал: уступив мне, он все-таки назначил Рябика своим консультантом по кадрам, открыв для него новую должность с высокой зарплатой; но я сразу сказал, что такой консультант в министерстве, по-моему, не нужен. Щелоков понял, что тут он совершил ошибку, и Рябик ушел на работу в Академию МВД СССР.

Вместо него был назначен генерал Дроздецкий. Толковый человек, энергичный и работоспособный. Стал укрепляться кадровый аппарат центра; кадры укреплялись и на местах. Те руководители органов внутренних дел, которые имели полную выслугу лет и по состоянию здоровья уже не могли полноценно исполнять свои обязанности, уходили в отставку.

Здесь, в Москве, мы составили подробный перспективный план замены кадров по каждой республике, краю и области. Подбиралась талантливая молодежь, к руководству на местах пришли опытные и энергичные офицеры 40–45 лет. Вот так, без шума и треска, мы постепенно обновляли органы внутренних дел. И первые результаты не замедлили сказаться. Щелоков быстро потерял какой-то пристальный интерес к нашей работе, так как в этом вопросе у него теперь не было большого влияния. А прав я был или не прав — доказывала сама жизнь.

Все считали, что между Щелоковым и мной возникли нормальные деловые отношения. Когда у нас проводились заседания Коллегии, служебные совещания, да и просто в общении с сотрудниками аппарата, Николай Анисимович все время подчеркивал: вот, мол, у нас есть молодой, растущий заместитель министра, у него еще все впереди и т. д. Он не уставал оказывать мне знаки служебного внимания. В то же время, уже за моей спиной, Щелоков по-прежнему решал наиболее ответственные кадровые вопросы — причем так, чтобы мне становилось неловко перед людьми.

Скажем, к нему на подпись ложатся бумаги о назначении нового человека на должность, входящую в номенклатуру Коллегии министерства. Все вроде бы заранее обговорено и согласовано. Вдруг, уже на самой Коллегии, я узнавал, что эта должность, допустим, переиграна. Или что вместо одной кандидатуры утверждается другая, хотя предыдущий кандидат был согласован в Отделе административных органов ЦК КПСС.