Книга Коммунизм своими руками. Образ аграрных коммун в Советской России - Доминик Дюран

Подобные взгляды на общину получили отпор со стороны министра финансов С. Ю. Витте, который представил записку в защиту общины, «обильно нашпигованную разного рода данными и ссылками на авторитеты. В записке приводились высказывания ученых и политических деятелей от Бисмарка, заявлявшего, что “вся сила России в общинном землевладении”, до К. Д. Кавелина, видевшего в общине “страховое учреждение от безземелья и бездомности”». Витте назвал общину «плотом» против социализма, а русское крестьянство — «консервативной силой» и «главной опорой порядка».[75] Расстаться с общинными иллюзиями он сумел лишь в 1896 г., изучая статистический материал, иллюстрирующий реальное состояние общинного крестьянства.[76]

8 июля 1893 г. был подписан закон об ограничении права земельных переделов, а 14 декабря 1893 г. — закон о неотчуждаемости надельных земель, который, по сути, отменил вторую часть 165-й статьи «Положения о выкупе»: он запретил выход из общины без согласия «мира» даже при досрочном выкупе надела, а также продажу, залог и дарение наделов «лицам, не приписанным к сельским обществам».

История второй половине XIX — первой четверти XX века выявила всю проблемность идеализированного восприятия традиционных крестьянских социальных организаций. Б. Н. Миронов, автор фундаментального обобщающего труда по социальной истории России периода империи, пришел к выводу, что с XVIII до начала XX в. «главные организации главных русских сословий с точки зрения структуры, функций, управления, межличностных отношений, основополагающих принципов жизни с течением времени становились все более рациональными, формализованными, полагающимися в своей деятельности на твердые юридические основания; в них органическое единство превращалось в механическое, а солидарность, основанная преимущественно на соседстве и родстве, на уважении, привязанности и дружбе, заменялись объединением, базирующимся главным образом на законном порядке и на обмене услугами. Другими словами, происходила рационализация, или, что то же самое, модернизация, социальных отношений — и в этом состояло одно из принципиальных изменений природы русского общества периода империи. Россия в этом смысле не отличалась от других европейских стран, которые при трансформации доиндустриального, или традиционного, общества в индустриальное изменили господствующий тип социальности, перейдя от социальности, покоящейся на отношениях общинного типа, к социальности, основанной на рациональных, индивидуалистических, рыночных отношениях, или отношениях общественного типа».[77]

Это утверждение, с которым нельзя однозначно согласиться, справедливо указывает на то, что крестьянский традиционализм и коллективизм в XIX — начале XX века не оставались в неизменном виде, но, c другой стороны, не учитывает всю сложность процессов, которые происходили в русском крестьянстве в данный период и которые в последние десятилетия с успехом изучаются в рамках так называемого крестьяноведения. В частности, важным фактом эволюции крестьянской общины данного периода это направление считает рост крестьянской солидарности и неформальных общинных институтов, которые не исчезали, а наоборот, укреплялись вопреки «бюрократизации» сельского общества как. тми нистративного и нет и тута.

Социалистическое направление развития общинной идеи в конце 50-х годов подхватил Н. Г. Чернышевский. Он не считал общину уникальным российским институтом и называл ее «остатком патриархального быта, какой пережили все племена Западной Европы», утверждая, no «гордиться этим пережитком нет никакого основания: это результат отсталости русской экономической жизни, следствие невыгодных обстоятельств нашего исторического развития». Тем не менее для Чернышевского община была тем «спасительным институтом», с помощью которого можно «сознательно встретить события и управлять их ходом». Он был уверен, что община может послужить важной точкой опоры для перехода к более совершенной форме общественной жизни, минуя капи-ылизм. Он выделял три этапа перехода к новым общественным отношениям, в каждом из которых последовательно должны осуществиться следующие принципы:

1) общинное владение,

2) общинное владение и производство (социализм),

3) общинное владение, производство и потребление (коммунизм).[78]

Вскоре после крестьянской реформы, не оправдавшей его ожиданий, Чернышевский начинает развивать идеи городского социализма. Его мысль состояла в том, что нужно воспользоваться большей культурной развитостью горожан для влияния на деревню. Идея мирного, легального создания производственных ассоциаций, воплощенная в художественных образах романа «Что делать?», нашла самый горячий отклик в нескольких поколениях молодежи, вызвала подражания.

Устройство промышленных предприятий на социальных началах, описанных в «Что делать?», было апробировано русской радикальной молодежью еще в конце 50-х годов, до появления романа. В 1859 г. по инициативе М. В. Трубниковой появляется «Общество дешевых квартир» и швейная мастерская с общественной кухней. Одним из прототипов Рахметова был Бахметев — знакомый Чернышевского, помещик, который путешествовал по Волге, по разным городам и распространял идеи, схожие с рахметовскими. С Чернышевским Бахметев в 1956 г. обсуждал свои проект создания ассоциации социалистического типа в Океании. По словам Герцена, взяв с собой 30 тыс. руб., ом уехал на Маркизские острова с целью устроить «колонию па совершенно новых социальных основаниях» и пропал без вести.[79]

Появление романа Чернышевского привело как к росту популярности идеи ассоциации и к развитию журнальной дискуссии о пей, так и к активизации образования швейных мастерских и студенческих коммун-общежитий.[80] Первыми последователями Чернышевского были ишутин-цы, которые завели переплетную мастерскую, думали создать товарищество извозчиков и ассоциацию рабочих брянского металлургического завода, приступили к организации артели на ватной фабрике в Можайском уезде, обращались с просьбой в МВД выделить им землю во Владимирской или Симбирской губерниях для создания сельскохозяйственной фермы на коллективных началах. Сестры Е. Л. и А. Л. Ивановы создали швейную мастерскую. Ишутинцы имели связь со швейной ассоциацией С. В. Котельниковой. В Саратове «по мысли Чернышевского» А. Х. Христофоров создал ассоциации рабочих, а Инясевская на артельных началах — модный дамский магазин.[81] Ишутинцам власти не разрешили открыть ни одной из замышлявшихся ими производственных ассоциаций. Они оказались первой народнической организацией, которая из-за невозможности конструктивно сотрудничать с властями самодержавной России вынуждена была отказаться от надежд на мирное преобразование страны и перейти к подготовке и осуществлению насильственных мер.[82]