Книга Магистр. Багатур - Валерий Большаков

— А что еще может твориться в Латинской империи,[35] кроме всеобщего развала? — горько вопросил он, поняв вопрос по-своему. — Тридцать лет и три года тому назад венецианцы, купцы и скупцы, устроили страшную резню в Константинополе. Они разграбили всё, что можно и нельзя, — могилы разрывали, коней с императорской трибуны на Ипподроме стаскивали, даже с фресок Святой Софии соскребали сусальное золото. И всё! Не восстать более блистательному Царьграду! Душою скорбел, когда видел запущенное, неопрятное захолустье, каковым стал Второй Рим, а народу там проживает вдесятеро меньше, чем бывало — целые улицы стали выморочными.

Ныне императором коронован Балдуин II, но в Киев меня послал не он, а Иоанн Бриеннский, бывший король Иерусалимский, выбранный баронами регентом и пожизненным правителем империи. Увы, Иоанн де Бриенн умер, а Балдуин обнищал настолько, что ездит по европейским дворам и выпрашивает подачки. Терновый венец Спасителя он заложил в Венеции, выкупить не смог, и священная реликвия была приобретена Людовиком Святым.[36] Да что там говорить, если Балдуин тем же богатеньким венецианцам заложил собственного сына Филиппа!

Гийом выпил подряд две чарки вина, взгляд его помутнел, а речь стала бессвязной.

Олег с Пончиком переглянулись, кивнули и покинули заведение.

На свежем воздухе хмель малость выветрился. Веяло теплынью, так что Сухов решил остаться как был — в рыцарских латах. Отвязав своего чалого, Олег приторочил к седлу вьючок с шубой и вскочил в седло. Пыхтя, Пончик взобрался на своего гнедого.

— Была империя и не стало… — пробормотал он, всё ещё находясь под впечатлением рассказа барона.

— Знаешь, какая мне мысль в голову пришла? — обратился к нему Сухов.

— Не знаю. Угу…

— Мы тут пока чужие, не обвыклись ещё. Что, если я князю представлюсь странствующим рыцарем?

— А что? — обдумал идею Пончик. — Не так уж и глупо. Угу…

— Пойдёшь в оруженосцы?

— Как Санчо Панса? — подозрительно спросил Шурик. — Намекаешь на мой излишний вес?

— Да Бог с тобою! Намекаю, что к рыцарской службе ты не годен.

— А к чему годен? — пробурчал протоспафарий. — В смысле, что я должен буду делать?

— Повсюду таскаться за мною и оказывать первую медицинскую помощь.

— Ну, это я умею! — повеселел Пончик.

Беседуя на темы будущего возвышения, друзья направились к городским воротам. По дороге их обогнала компания «чёрных клобуков» — трое степняков сопровождали четвёртого. Этот четвёртый сразу не понравился Олегу. Во-первых, не похож он был на торка или печенега — тех легко было спутать с русским человеком, а этот выглядел чужаком даже для половцев — лицо плоское и тёмное, цвета седельной кожи, глаза совершенно косые, усы длинные свисают, а борода «лопаткой» подстрижена. Во-вторых, держал себя плосколицый до того надменно, что поневоле вызывал раздражение.

Вперив тяжёлый взгляд в Олега, плосколицый словно ожидал угодливого поклона. Не дождался и спросил властно, не тая угрозы:

— Что уставился, орос?

— Тебя не спросил, — ответил Сухов с лёгким пренебрежением.

Глаза чужака полыхнули бешенством, скрюченные пальцы метнулись к сабле в роскошных ножнах, но Олег уже поглаживал рукоять меча.

— Гуляй! — процедил он, страстно надеясь сойтись в поединке с этим неприятным степняком. Но удовлетворения Сухов так и не получил.

По лицу чужеземца пробежала судорога, на лбу выступили капли пота. Чудовищным усилием совладав с собой, он повернулся в седле, «сохраняя лицо».

— Хуррагш![37] — прорычал чужак.

Повелительный взмах рукой — и все четверо порысили к воротам.

— Он на монгола похож, — неуверенно произнёс Александр и протянул, расширяя глаза: — Слу-ушай… А может, уже монголо-татарское иго наступило?!

— Может, — согласился Олег.

Вдохновившись, Шурик с жаром предположил:

— А этот, с плоской мордой, шпион из Орды! Круто?!

Сухов покусал губу и спросил Пончика:

— У тебя что было по истории СССР?

— Чего-чего? А-а… «Четвёрка», по-моему. А что?

— Даты хорошо помнишь? Когда случилось Батыево нашествие?

Александр задумался.

— Кажется, в тыща двести сороковом, — сказал он без особой уверенности. — Или в сорок первом…

— Чует моя душа, — медленно проговорил Олег, — что скоро мы это узнаем точно. Поехали!

— Куда?

— В Киев.

— В Киев! — эхом отозвался Пончик. — В Киев!

Глава 3,

в которой Олег завоевывает Киев

Сухов с Пончевым, следуя берегом Днепра, миновали Перевесище — охотничьи угодья князя — и выехали к стольному городу.

Первый раз в Киеве Олег побывал ещё в 860-м. В то лето дружина Аскольда-сзконунга спускалась вниз по Днепру, да и решила сделать остановку. Оно и понятно, ведь сэконунг, «морской король», славен воинскими победами, да и только. Лодьи у него имеются, и храбрецов вдосталь, а вот земель нету ни клочка. И решил Аскольд на старости лет обзавестись каким-никаким княжеством.

В ту пору Киева как такового ещё не существовало. Имелась древняя крепость Самбат да пара-другая крошечных посёлков, раскиданных по горам и долам приднепровским. Аскольд хотел сперва зашибить тамошнего правителя Дира, но тот выразил покорность захватчикам, втёрся к ним в доверие — пригожусь, дескать.

И стал Аскольд-сэконунг жить-поживать да добра наживать. А четыре года спустя на пару с Диром отправился мзду требовать с Константинополя, в чём немало преуспел.

К 921 году посёлочки на Горе и Подоле[38] слились в город, а нынче, три века спустя, Киев и вовсе разросся — вона, сколько дымов печных поднимается к небу, а купола золотые блестят как!

За полверсты до городских стен все заросли были вырублены, и деревья, и даже кустарник — не подкрадёшься. На пустыре этом Сухов особенно остро почувствовал всю свою неприкаянность и бездомность. Воистину, один в поле не воин…